Газета 'Земля'

Село Зюльзя, основанное в конце XVIII века на левом берегу Нерчи, верстах в 70 от её устья, до сих пор самое крупное в Нерчинском районе. Население его было смешанным. Основную часть составляли крещеные инородцы (тунгусы) Оловской управы. Здесь же жили казаки Торгинской станицы, образовавшие особый посёлок на так называемом Красном яру.

Записки путешественника
Жили здесь и мещане, и даже купцы г. Нерчинска. В 1855 году в селе побывал военный топограф, геодезист и геолог Арсений Фёдорович Усольцев, организовавший специальную экспедицию для исследования Нерчи от её устья до самых истоков. Зюльзя произвела на него настолько сильное впечатление, что он отвёл ей особое место в своих подробных дневниках, позднее опубликованных в Вестнике Русского Географического общества. Вот что он сообщал:
«Зюльзинская слобода расположена на крутом, но невысоком левом берегу речки, в широкой долине… За деревнею устроена мукомольная мельница; на невысокой горе расположено кладбище и выстроена каменная церковь.
Окрестности деревни довольно приятны и наружный вид её выказывает опрятность и зажиточность крестьян. Дома большею частью новые, красивой постройки. Изобилие строевого елового и соснового лесу даёт полную к тому возможность.
Желая познакомиться с бытом крестьян, я был почти в каждом доме и везде, от бедного до богатого, находил чистоту и опрятность. Каждый дом разделяется на две половины: в одной – обширная изба, как рабочая и кухня; в другой – две или одна чистые комнаты. Они или разделяются сенями, или смежны между собою, всегда чисто выбелены или обклеены бумагой. Кругом комнат идут прибитые к стене узкие деревянные скамьи, у богатых же нередко стулья и деревянные софы собственной работы. Такая чистота и удобства жизни меня удивили, тем более, что Зюльзя есть селение инородческое».
Описывая внешний вид зюльзинцев, Усольцев отмечал: «Черные, жесткие волосы; большие частью узкие и несколько вкось расположенные тёмно-карие глаза; смуглый цвет лица; нос приплюснутый немного в переносе; едва заметно выдавшиеся скулы выказывают монгольское происхождение. К этому нужно прибавить, что ни у одного нет бороды или от природы, а если и была, то её выщипывали ножом; но высокий рост, стройный стан, плотное сложение, мужество и сила, которые так редко бывают в тунгусах, в особенности в бродячих, говорят о смешении их с русскими. В женщинах эта смесь соединяет особенную красоту. Женский костюм не представляет ничего характеристического и мало отличается от костюма нерчинских мещанок. Сарафаны носят весьма редко, но большею частью платья из синей китайки; надевают сверх него короткие душегрейки, кофты и шугайчики с юпками. Девушки носят ситцевые платья. На головах у женщин платки, а у девиц волосы заплетены в две косы и перевиты лентами. По праздникам обуваются в нитяные либо шерстяные чулки и башмаки, а в будни ходят в черках с шерстяными чулками, но большею частью босые. Вообще они имеют большую наклонность к пестрым цветам, любят пощеголять, и богатые из них, в особенности мещанки, одеваются даже щегольски.
Обыкновенный костюм тунгусов состоит из синего китайчатого халата, или дашки, коротенького полукафтана из крестьянского сукна или из кожи, выделанной из шкур козы и кабарги, шерстью вверх, и чего-то вроде шинели, называемого чугою, с весьма коротким капюшоном и с откидным воротником, из сукна своей работы. У богатых всегда сапоги, а у бедных шерстяные чулки и полусапожки, называемые олочами. Зимою носят козляки (шуба из шкур косули или барана), а на ногах барановые или половинчатые унты».
Собрал Арсений Фёдорович и значительное количество наговоров, помогавших крещеным инородцам во всех сферах жизни. К примеру, собираясь на охоту, они сначала совершали православный молебен в церкви, а выйдя за деревню, останавливались у реки и совершали ещё один обряд. Один из них читал специальный оберег, а прочие, сняв шапки, с большиим вниманием слушали: «Матушка Нерча река, бежишь ты денно и ночно, утренне и вечерне, омываешь берега и луга, лес и коренья, серые каменья; не имеешь ты ни порчей, ни уроков и никакого худого глаза, - и ты так обмой и очисти меня и мою черную пищаль, меткую винтовку; сними с неё все порчи и уроки. Ивы, буйные ветры и черные мороки (облака), ходите и гуляйте по чистому небу, в широких лугах, в дремучих лесах, в высоких хребтах, видите и слышите всякого зверя; не дайте тем зверям покою, ушам их слуху, глазам их виду и ногам их бегу. Вы гоните их под мою пищаль; вы несите мою пулю на всякого зверя бегучего, летучего и всякого другого, данного Господом Богом человеку. Благословите нас (перечислялись имена каждого охотника) всякой удачей, счастливою долей и добрым здоровьем, от ныне и до века веков. Аминь». Как видно, в этом тексте переплелись и православная молитва, и языческие заговоры…

Немирная жизнь
Жизнь в Зюльзе не всегда была такой спокойной, как показалась А.Ф. Усолцеву. Так, в конце 1870-х годов между инородцами и казаками развязалась откровенная вражда. Первые, уповая на то, что по численности их много больше казаков, стали требовать выселения последних из Зюльзи. Казаки же доказывали, что земля эта принадлежит им и, следовательно, они тут полноправные хозяева. По этому поводу даже специально приезжал землемер, межевал что-то и уехал, пообещав и тем, и другим, что правда-де на вашей стороне, но дело в итоге так и не было решено, и вражда не прекратилась.
Спорили селяне не только из-за земли. Многие из инородцев были людьми весьма состоятельными и падкими до легкой наживы, а потому, пользуясь степным законом, запрещавшим торговлю вином в поселениях инородцев, развили обширную подпольную торговлю вином, которая давала им хорошие барыши. Зюльзинские казаки долго смотрели на этот произвол равнодушно, пока не решили положить конец этому самовольству, открыв в 1888 году в своём посёлке законный магазин. Тунгусы, конечно же, взбеленились и снова принялись доказывать, что именно они настоящие хозяева Зюльзи, а казаки – гости и не имеют права открывать здесь торговлю вином. Нашелся даже ходатай за их права, только сам не тунгус, а казак станицы Новотроицкой, служивший в местной инородческой управе писарем.
По этому ходатайству Читинский окружной исправник поручил участковому заседателю произвести дознание: каким-де порядком открыт кабак в инородческом селе? Заседатель приехал в Зюльзю с угрозой отправить казаков вместе с атаманом под суд. Но при разбирательстве совершенно запутался, суровый нрав его поостыл и он, не разобравшись до конца, уехал восвояси. В то же время тунгусы, ожидая закрытия казачьего кабака, сами всласть попивали из него хорошее вино, да под хмельком поругивали своего ходатая, который с них за хлопоты деньги взял, да дело-то не сделал. Наконец в село вновь приехал заседатель, и по-прежнему собираясь разрешить дело в пользу инородцев, стал доказывать, что в инородческом селении Зюльзя не существует законного казачьего посёлка. В ответ на это войсковое правление, нерчинский исправник и торгинский станичный атаман сообщили, что казачий посёлок Зюльзинский существует. В доказательство они привели сборник правительственных распоряжений по войскам, где посёлок Зюльзинский признан посёлком самостоятельным. Но… Несмотря на столь веские аргументы, заседатель настрочил постановление, коим определялось закрыть кабак в казачьей части Зюльзи, и тут же самолично привёл это постановление в исполнение отобранием патента на торговлю вином.
В самом постановлении содержались весьма забавные суждения заседателя, как например: «Так как наступает выход торговцев в тайгу для меновой торговли и эти торговцы увозят много вина, пагубно действующего на орочон, то, за закрытием кабака в Зюльзе, им негде будет взять вина кроме г. Нерчинска, куда не всякий согласится ехать, дабы не опоздать выходом, ибо до Нерчинска более 70 верст». Как будто заседатель не знал или забыл, что в соседнем посёлке Крупянском винная торговля велась свободно, а вообще те лица, которые занимались в тайге меном с тунгусами, запасались вином заблаговременно и в больших количествах. Действиями заседателя, конечно же, содержатель Зюльзинского кабачка остался недоволен и подал жалобу в областное правление. Чем же закончился этот спор, нами пока не выяснено.
Как уже отмечалось, случаи такой вражды между инородцами и казаками из-за водки были нередки. Так, в январе 1886 года, в Зюльзю приехал менять водку на хлеб Крупянский казак Карп Бянкин. Конечно, такой обмен был незаконным, а потому происходил только между близкими родственниками или хорошими знакомыми. Попался в этот раз Бянкину знакомый – бесхлебный и с большого похмелья, и стал просить продать ему за деньги бутылку. Бянкин поддался на уговоры, уступил ему бутылку и попал впросак. Знакомца этого с бутылкой изловили сельские инородческие власти, составили акт. Следствие закончилось тем, что Бянкин был приговорен к штрафу в 290 рублей. Но преследование это случилось не потому, что инородческая власть так пеклась о законе, как мы уже знаем, они и сами не чурались такой тайной торговлей. Просто они продавали свою водку по цене один рубль за бутылку, а Бянкин по незнанию уступил свою за 70 копеек. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не суйся…

Источник целебной воды
В окрестностях Зюльзи находится несколько минеральных источников. На одном из них, Колтомойконском, расположенном от села примерно в 20 верстах, ещё сто лет назад существовал первый в Нерчинском округе курорт. Известен он стал ещё в начале XIX века и долгое время там стоял крест с надписью: «1837 года мая 21 дня поставлен казаком Василием Мигуновым».
По оценке врачей, вода из источника была показана при таких болезнях: «хронических катаррах желудка, легких, дыхательных путей и горла, истерии, мигрени, неправильности в месячных очищениях, при ослаблении половых органов, хроническом триппере, ревматизме, язвах, худосочии, воспалении соединительной оболочки глаз, цинготных язвах и сухотке. Грязи источника, отлагаемые вследствие обильного притока воды мощным слоем, пользуются заслуженной известностью, как и ванны из минеральной воды при застарелых ревматизмах, болезнях нервной и половой систем, особенно при женских болезнях».
В 1884 году источник с аукциона на 12 лет был отдан в аренду инородцу И.С. Комогорцеву, а в 1885 году там была построена гостиница на 14 номеров с кухней, баней и ванницей. Эта первая гостиница была неудобной, действовало всего 11 номеров. Но в остальном условия были приемлемыми – со временем появились 9 отдельных помещений для семейных, новая кухня, ванница из трёх отделений и 8 ванн, отдельная белая баня, кладовые для провизии и два погреба. Все помещения были снабжены железными печами. За счёт того, что была приведена в более-менее должный порядок дорога, популярность курорта росла и здесь одновременно отдыхали до 60 человек. Цены были следующими: номера без содержания в месяц 10 рублей, в сутки – 40 копеек; при готовом содержании – от 15 до 35 рублей в месяц, в сутки – 60 копеек; приготовленная ванна с температурой по заказу – 25 копеек, баня – 10 копеек с человека. Кроме того, от арендатора можно было по весьма умеренным ценам получить готовое питание и разные продукты, а также предоставлялись условия для хранения привезённого с собой провианта.
В рекламе курорта в 1910 году сообщалось:
«Построено новое здание с чугунными эмалированными ваннами. Заканчиваются постройки новых квартирных помещений. Для семейных особняки с кухней. Для больных – парное молоко и кефир. Выписан молочный скот. Буфет без спиртных напитков, кухня. Свежие продукты по таксе. Ледники. Прачечная. Развлечения: небольшая библиотечка, газеты, журналы, крокет, кегли, качели, гимнастика, исполинские шаги. Живописное местоположение, сосновый и лиственничный лес, берёзовые рощицы, сенокосные луга. Здоровая местность, никогда не бывает дизентерии. Почта два-три раза в неделю. Нарочные для телеграмм».
Александр ЛИТВИНЦЕВ,
историк, краевед