Рапсовый путь на восток

    

Приходим на руины

    

    – Сергей Владимирович, какова сейчас обстановка на полях «Комсомольца»?

    

    – В этом году наша посевная площадь составляет почти 40,5 тысячи гектаров. Весна пришла рано, поэтому сев мы начали 18 апреля, такого в предыдущие годы не было. Обновили технику – приобрели шесть новых «Кировцев», бункеры-перегрузчики. Посевную прошли отлично. Рапс посеян на 21,5 тысячи гектарах.

    После посева выпали обильные осадки, что способствовало нормальным всходам, а своевременные всходы – это, как известно, 50% урожая.

    На всей площади закончена гербицидная обработка, сейчас идут фунгидцидная обработка и базовая подкормка по листовой поверхности. Рапс цветёт.

    Готовим пары, более 15 тыс. гектаров уже вспахано. Также разрабатываем целинные земли. План этого года – 5 тысяч гектаров, возможно, немного больше.

    

    – За счёт каких территорий прирастаете?

    

    – Три тысячи гектаров добавится в Чернышевском районе, полторы тысячи – в Улётовском, плюс 500 га – в Краснокаменском, 400 – в Сретенском. На сегодняшний день в обороте предприятия 60 тысяч гектаров уже вспаханной земли. В каждом районе, где работаем, мы видим свои особенности и перспективы.

    

    – Расширяясь, вы поглощаете действующие предприятия?

    

    – Мы не поглощаем действующие предприятия. По сути, мы приходим на руины. Вплоть до того, что у главы администрации есть площадка с гнилым забором, на ней – трансформатор, и всё. Но нам, в принципе, больше и не надо. Остальное мы сами построим, нарастим и создадим условия, которые нужны для развития. Что касается действующих сельхозпредприятий, то их мало, и, в принципе, люди не осознают, что можно, допустим, влиться в тот же самый «Комсомолец» и на своей территории развить лучший бизнес, чем есть.

    Зачастую мелкие сельхозтоваропроизводители, я не говорю о КФХ, речь о бывших колхозах, зерно производят, но выращивают его по минимальной системе, то есть у них нет ни удобрений, ни химической защиты, ни нормальных семян, а те, которые высеваются, нужно менять. Хозяйства не могут всего этого приобрести из-за отсутствия финансовых средств. Нет подработки семян, то есть сеется мусор. Нет нормальных, современных, отвечающих всем требованиям посевных комплексов, учитывающих глубину посева и норму внесения, которая, например, по рапсу составляет 3 кг/га, то есть на футбольный стадион нужно всего три килограмма семян. Это невозможно обеспечить, не имея современных посевных комплексов, поэтому и нет в нашем крае таких «прорывных» моментов.

    А пшеницу можно посеять обычной старой сеялкой. Можно не проводить никаких химических обработок и получить по 10–15 ц/га. «Нам хватит», – говорят крестьяне. Но если целенаправленно подходить к этому моменту, то пшеницы можно получить и 40, и 50 ц/га. Мы в этом году приобрели сорт «Буран» немецкой селекции, я думаю, что, исходя из нынешних условий, минимум 50–60 ц/га он должен дать. Конечно, покажет бункер, но если выращивать целенаправленно такие семена, с высокой урожайностью, сельское хозяйство Забайкалья можно поднять за пять лет.

    

    – К вопросу о семенах. Одно из новых требований для получения господдержки по растениеводству – сев районированными сортами. Если говорить о производстве рапса и льна, есть у вас такие семена?

    

    – Нет. Мы не изменяем своим привычкам и на протяжении пяти лет выращиваем одни и те же сорта, показавшие себя с лучшей стороны. Но они не районированы для 11-й зоны, к которой относится наш край. По этому вопросу мы неоднократно обращались в Минсельхоз России, просим включить эти сорта в Государственный реестр селекционных достижений, но пока безрезультатно.

    Севооборот у нас трёх-четырёхпольный: пшеница, овёс, лён и 800 га под ячменём. Самые первые в Забайкалье мы начали испытывать лён, сеем его уже на протяжении нескольких лет, получаем урожай, но в этом году засеяли 300–400 га, то есть небольшую площадь, как раз потому что нужны семена. В следующем году планируем переходить на выращивание льна на территории особо засушливых районов, например, Краснокаменского. Так что районированного, подходящего под субсидию льна у нас тоже нет.

    

Экспорт – это качество

    

    – Племзавод «Комсомолец» является одним из самых крупных экспортёров рапса в Китай с территории Дальневосточного региона. Почему выбрано именно это направление?

    

    – Китай, находящийся от нас за 500 км, – это как раз то «окно», куда сейчас нужно направлять свои усилия, если вести речь об экспорте продукции сельского хозяйства Забайкалья. Расстояние до Центральной России в разы больше, а цена, которую там нам могут предложить, значительно ниже. Поэтому Китай как рынок для нашего региона намного перспективней.

    Действительно, экспортом рапса в Китай мы занимаемся несколько лет, объёмы разные, один год не похож на другой, но можно сделать некоторые общие выводы.

    Во-первых, мы чётко осознаём, что соблазн продажи рапса китайцам и сам рынок неизменны. По статистике, одна китайская семья в месяц потребляет 5 литров масла, в то время как в России – не больше литра. В Китае сложившиеся пищевые традиции, там любят всё жареное, поэтому рапс востребован всегда.

    Во-вторых, резкий рост экономики Китая привёл к увеличению доходов населения, когда бедные перешли в средний класс, богатые стали супербогатыми, и люди начали обращать внимание на качество пищи, минимизируя продукцию ГМО, которая, например, массово поступает из США. Россия же поставляет на рынок «чистую» продукцию, поэтому Китай уважительно относится именно к нашему сырью. Как следствие, даёт хорошие цены.

    Поэтому Китай – это перспективный рынок экспорта рапса для России, особенно для Забайкальского края. Это перспективный рынок развития сельскохозяйственной отрасли региона в целом, поэтому мы должны и обязаны работать с Китаем.

    

    – Как увеличить экспорт рапса в масштабах региона?

    

    – Экспорт – это, в первую очередь, качество продукции. Чтобы его обеспечить, сельхозтоваропроизводителю потребуются дополнительные инвестиции. Например, связанные с зерноочисткой, так как, согласно требованиям Китая, сорность не должна превышать 2–3%. С учётом того, что все зерноочистительные пункты на территории Забайкальского края построены ещё в советское время, то есть качественной подработки семян нигде нет, от 30 до 50 млн рублей нужно будет инвестировать в реконструкцию одного зерноочистительного пункта.

    Второе. Китай требователен к влажности семян, в российских экспортных ГОСТах указано, что влажность должна быть 7–8%. В нашем регионе, кроме «Комсомольца», ни у кого нет сушильного оборудования, а без определённой влажности семена могут просто сгореть на складах. Самая простая сушилка мощностью 30 тонн в час стоит больше 20 млн рублей.

    Следующее требование – масличность. Это тот процесс, который мы должны настраивать у себя в хозяйствах, нужны квалифицированные кадры, агрономы должны вовремя делать защиту, правильно подготавливать почву… Это всё работает на качество.

    

    – То есть Забайкальский край к экспорту рапса не готов?

    

    – Да. Если говорить об отрасли в целом, то на сегодняшний день регион к экспорту не готов. Взять любого мелкого или среднего сельхозтоваропроизводителя. Он может вырастить рапс? Нет. У него нет мелкосемянных сеялок, нет нормальной зерноочистки, нет сушки. А вырастить мало, нужна постоянная работа с Россельхозцентром, экспертизы, регулярный мониторинг посевов. Это тоже финансовые затраты, и немалые. Если ты работаешь на экспорт, то семена нужно сдать на анализ ещё до посевной, то есть экспорт – это далеко не осенняя тема, и лишь в конце длинного пути, когда вы соберёте урожай, очистите и подработаете товар, Россельхозцентр даст документ, по которому рапс можно продавать в Китай. Я думаю, такой фитосанитарный сертификат есть только у двух-трёх предприятий в регионе, а без него товару за границу нельзя.

    

Элеватор – объект социальный

    

    – Урожай выращен и собран, качество соответствует нормам и требованиям. Что дальше?

    

    – Китай – это большой рынок. Он работает по системе быстрого закупа – если сложилась хорошая цена на товар, он должен тут же, резко его приобрести, и в течение 5–6 дней весь купленный товар должен быть доставлен до Китая. Это идеальные рыночные условия по тому же рапсу.

    Но, к сожалению, когда представители этого рынка приезжают к нам в Забайкалье и пытаются сработать на скоростную отгрузку, у них это не выходит. В лучшем случае наши сельхозпроизводители могут погрузить один вагон в сутки, потому что на сегодняшний день в крае нет ни одного места, где можно отгрузить вагоны-хопперы насыпью. Сегодня в регионе нет ни одной упаковочной линии, кроме как у «Комсомольца». Упаковочная линия – это когда весь рапс или полученное зерно упаковывается в 50-килограммовые мешки. Это не наши условия, такую упаковку требует покупатель. У нас в регионе этого нет нигде, и поэтому отгрузить 15 вагонов в сутки ведром и кучей народа, конечно, невозможно.

    Самое главное – в регионе нет элеваторов.

    Что такое элеватор для Китая? Это продажа в одно окно, когда гражданин Китая приезжает к нам и не бегает по мелким хозяйствам, не ломает голову, как доставить купленный товар на железную дорогу, как его погрузить.

    Что такое элеватор для Забайкалья? Это возможность объединиться в один кулак, потому что китайцы – умелые торговцы, у нас они покупают рапс по одной цене, а у других хозяйств – в три раза дешевле, например, потому что фермер просто не знает условий экспорта.

    

    – А у вас были такие случаи, когда Китай не принимал рапс?

    

    – Были. Бывали года, когда из-за засухи качество рапса не соответствовало требованиям, поэтому цена была снижена. Если китаец увидел, что масло не того цвета, он тут же снижает цену. Но здесь нужно чётко понимать и отстаивать свои позиции, почему я и говорю, что элеватор будет в регионе держать одну цену, а не так, как это происходит сейчас, когда все мы разрознены.

    Кстати, цены на рапс могут варьироваться в зависимости от времени года, и главное условие – продать весь товар до китайского Нового года, потому что в этот период идёт активный рост цен, повышается спрос, а после Нового года наблюдается резкое снижение интереса к покупкам. Так что если выращивать рапс, то его нужно быстро продать, а для этого нужны логистика, скоростная отгрузка, которые мы можем обеспечить только за счёт элеваторов, больше ничем.

    Ну и главное: элеватор поможет сформировать хороший, качественный урожай, довести его до продажной кондиции, потому что там есть современное очистительное и сушильное оборудование.

    

    – А элеваторы советского периода? Они же есть в регионе?

    

    – Советский Союз ушёл давным-давно. Оставшиеся мощности, во-первых, маленькие; во-вторых, находятся в таком критичном состоянии, что реконструировать их бесполезно. «Проще новые построить», – сказали эксперты, которых мы приглашали оценить имеющуюся инфраструктуру. Условия хранения не отвечают современным требованиям, одно из которых – термометрия, то есть комплекс датчиков и искусственно создаваемые потоки воздуха; система, которую на старых элеваторах, к сожалению, не установить.

    Я считаю, что элеватор – это такой социальный, наверное, объект, а для того, чтобы в регионе появились мощности элеваторного хранения, должна быть введена серьёзная государственная поддержка, реально эквивалентная затратам. Это должна быть существенная субсидия, потому что элеватор – это инструмент развития мелкого сельхозтоваропроизводителя.

    Как пример – Иркутская область, компания «Янта», у которой есть элеватор, и более ста сельхозпроизводителей прямо с поля, в том виде, в котором собрали, везут урожай на элеватор. Никто не думает и не ломает голову, как ему сушить рапс, как хранить, как строить склады (один на тысячу тонн – это 5 млн рублей). Там действуют условия приобретения без упаковки. У сельхозтоваропроизводителя уже на период уборки есть понимание, кто у него купит этот товар, даже не подработанный.

    К сожалению, в Забайкалье каждый сам за себя. Если ты выращиваешь рапс, сам подумай о системе хранения, очистки и сушки, а это минимум 50 млн рублей на 1000 гектаров. А если бы был элеватор, то маленький КФХ, имеющий эту тысячу гектаров земли и сеющий 500 гектаров рапса, мог бы вкладывать средства не в зерноочистку, к примеру, а в приобретение новой техники, потому что имеющаяся давно устарела и морально, и физически.

    Так что прежде, чем переориентировать Забайкалье на высокодоходные, маржинальные культуры, нужно создать эту инфраструктуру, сформировать этот фундамент, на который будут опираться сельхозтоваропроизводители. У меня такое понимание.

    

ДВ – это не только соя

    

    – Сергей Владимирович, до недавнего времени в нашем регионе рапс не воспринимался как серьёзная культура, и уж тем более никто не занимался ею в таких масштабах, которые осваивает теперь «Комсомолец». Что-то изменилось за эти годы со стороны коллег-аграриев в оценке вашего опыта?

    

    – Когда мы начинали работать, все считали, что рапс – это хобби, а пшеница – это целевая культура. Но время прошло, некоторые присмотрелись и сами начали сеять рапс.

    Я лично думаю, что рапс и лён – это бренды Забайкалья, их нужно развивать, а планку рапса однозначно увеличивать.

    Чем перспективен рапс? Имея длинную корневую систему, он почти не боится почвенной засухи, которая очень легко может убить пшеницу. Кроме того, если экспортный рынок овса в Забайкалье открыт, то пшеницу мы не можем продавать в Китай. Это ведь тоже препон для развития отрасли. Нам нужно открыть и этот рынок, потому что в условиях выращивания рапса севооборот предполагает и пшеницу, которую мы также могли бы поставлять в Китай.

    

    – Какие ещё системные проблемы мешают реализовать экспортный потенциал региона?

    

    – Условия железной дороги. Кроме того, что система отгрузки развита очень слабо, плохие подъездные пути, плохо подаются вагоны. Пятьсот километров из Нерчинска до Забайкальска вагон идёт целый месяц, а за это время товар может попросту испортиться, а принимающая сторона – отказаться от приобретения. Поэтому, если экспорт – это государственная задача, то должны быть системные решения по нормализации работы ОАО «РЖД», чтобы вагоны-хопперы, которых в нашем крае в собственности нет, были поставлены вовремя. Когда у нас идёт уборка, в Центральной России уже начинается продажа, вагоны идут в черноморские порты, а мы ждём. Затем арендуем эти вагоны по цене, завышенной в три-четыре раза по сравнению с Центральной Россией. Это тоже позиция собственника: «Да где там это Забайкалье? Вагон идёт порожним, за это надо платить!» И вместо 100 тысяч рублей, которые аграрии платят в условиях Черноземья, мы, занимаясь производством сельхозпродукции в условиях рискованного земледелия, отдаём за аренду одного вагона до 400 тысяч рублей, то есть в четыре раза больше! Эти вопросы необходимо дополнительно прорабатывать с правительством Забайкальского края, чтобы усилить позиции экспортоориентированного сельского хозяйства.

    И ещё один момент. Как известно, Министерством сельского хозяйства РФ установлена вывозная пошлина 6,5%. По сути, все получаемые нами государственные субсидии – если мы работаем на экспорт – изымаются у нас же этой пошлиной, то есть физически от господдержки ничего не остаётся. Если эта пошлина для региона будет отменена, то гораздо больше сельхозпроизводителей станут обращать внимание на производство рапса. Это в принципе необходимо для успешного развития сельского хозяйства Забайкальского края.

    На сегодняшний день цена килограмма сои на Дальнем Востоке составляет 42 рубля, регион засевает соей более миллиона гектаров, то есть нацелен на одну культуру, под неё строится вся работа крупных и средних агрохолдингов, инвестиции идут только в сою. Так же и Забайкальский край может выбрать культуру, которая будет способствовать его экономическому росту.

    Китай – это громадный рынок, который может купить всё, что выращивается в Забайкалье, ему ещё и не хватит. Но в первую очередь он покупает в приграничных районах, потому что здесь для него дешевле логистика. Это, ещё раз повторю, реальная перспектива развития для Забайкальского края.

    Ежегодно экспортируя более 30 тысяч тонн рапса, наше предприятие ведёт системную работу по техническому оснащению, созданию эффективно работающей инфраструктуры, но и нам, и всему сельскому хозяйству региона жизненно необходимы субсидии, которых нет в России. Субсидии и решения, которые не просто поддержат то, что уже сделано, а как раз обеспечат развитие и тот самый прорыв. Нам крайне нужно внимание Минсельхоза, ведь Дальний Восток – это не только соя! Нужно у нас здесь переориентировать понимание экспортных возможностей, вводить в оборот как можно больше залежных земель и настраивать сельское хозяйство на лучшие ноты.

    Нам, сельхозтоваропроизводителям, предстоит поднимать село. И мы видим, например, как с приходом нашего предприятия изменился внешний облик и села Комсомольское, и его жителей. Начали исчезать косые корявые заборы, а вместо них стали появляться современные, железные, нарядные. Ребятишек стали одевать почти по-городскому. За счёт хорошей зарплаты – например, наши водители получают больше 100 тысяч рублей ежемесячно – в село пришло иное качество жизни, оно стало преображаться. Люди почувствовали стабильность и стали приезжать к нам, строить дома, заводить семьи.

    Жива Россия, если живёт село. В этом же и есть главная социальная функция любого агрохолдинга.

    

    Беседовала Мария ВЫРУПАЕВА