У каждого свой язык

    Кто дал каждой малой твари свой закон, мы можем только догадываться, но зато мы знаем, что отступить от этих законов нельзя, а если же сделать это насильственно, то произойдёт обрушение всей конструкции. По такому закону устроен мир, всё, на чём останавливается наш глаз, – от камушка под ногами до спиралевидной галактики над головой.

    Русский язык, который, как и любой другой язык, является самодостаточной системой, живёт и развивается по законам, заложенным в нём изначально. Законы эти можно не знать, но о них можно догадываться. А если уж совсем точно – их можно и дОлжно чувствовать.

    Лучше всех эти законы чувствуют дети. Как только они начинают говорить, они сразу же начинают заниматься словотворчеством. Каждому родителю знаком этот волшебный возраст от двух до пяти-шести лет.

    

    – Как много мухов в суп нападало!

    – Шуба, что дома висит, – домашняя, а вы купите ещё одну – гулятнюю.

    – Это стиральная машина, а где купальняя?

    – Папа, ты зачем руки разинул?

    – Ледяные конфеты – леденцы.

    – Мама порвала варежку. Эх ты, разорвалка!

    – Мама, мама, мама! – Ну что ты всё мама да мама? – Да я просто так мамкаю.

    По сосне скачет поползень:

    – Пополза – это мама, а поползник – это папа?

    – Мама, папа, уже утрёт.

    – У тебя в комнате будет порядок, а у меня всё равно поряднее.

    – Дядя – сторож, а тётя – сторожица.

    

    Это фразы, которые мы с женой записывали за дочкой Наталкой (записей накопилось с общую тетрадь, после я их распечатал, вставил в переплёт и подарил эту самодельную книгу дочери на свадьбу).

    Никто не обучал детей правилам языка, они сами чувствуют внутренние законы и в своём словотворчестве следуют им, на полную катушку применяют приставки, суффиксы. Дети раскрепощённее взрослых, над которыми довлеют правила, знания, ограничения, условности.

    Как сказать о стороже в женском роде? Конечно, сторожица! Слово образовано по всем законам русского языка. Говорите, такого слова нет в словаре? Значит, плохо, что нет. Значит, это досадное недоразумение! Оно вполне могло бы быть. Оно имеет право быть занесённым в словари. Есть же «крановщица», «танцовщица», «подпольщица», «караульщица», «уборщица». Всего я насчитал в русском языке 830 слов, обозначающих профессию женского рода, произведённых с помощью этого суффикса, включая такие диковинные, как «псалтырщица», «сыщица», «трамвайщица», «флейтщица», «барабанщица» и пр.

    Когда мама с дочкой на остановке долго ждут автобуса, и ребёнок от нечего делать начинает махать своей сумочкой и говорит маме: «Смотри, как я мотыляю!», я отчётливо представляю само действие. И какая разница, что такого слова нет в русском языке, оно вполне могло бы быть, ведь образовано оно по всем законам языка, по аналогии с такими словами, как «махаю», «мотаю», только «мотыляю» образнее, ярче, нагляднее. И мне, честно, жаль, что этого слова ты, читатель, не найдёшь в словаре.

    Русский язык, сталкиваясь с разными чужими языками (печенеги, половцы, скифы, монголы, татары, поляки, немцы, французы, англичане…), что-то обкатал, обрусил до такой степени, что «веранда» уверенно вытеснила русские «сени». Когда однажды я услышал, как мужчина, сибиряк, судя по говору, обратился к дамочке возле авиационной стойки и сказал баском: «Чё это ты тут мне, дева, замерсикала?!», мне стало понятно, что слово «мерси» приобрело чудной вид и прочно стало русским, потому что никому не придёт в голову объяснять смысл «замерсикала».

    Какие-то слова язык отринул как чужеродное тело. И речь идёт не только о словах иностранных – народ сам отбирает те слова, иностранные и русские, которые соотносятся с законами русского языка, как патрон входит в патронник. Например, народ не принял русское «мокроступы», но охотно взял себе иностранное «калоши».

    А вот интересный случай. Монголия. Улан-Батор. Магазин промышленных товаров. На прилавке огромный чан, в котором можно варить барана. Под чаном – ценник с надписью по-русски «Каструл». Рядом стоит чан поменьше и надпись: «Каструлка». Дальше – чан ещё меньше. И надпись: «Каструлчик». И в углу стоит и вовсе маленький горшочек, маленький ценник и маленькая надпись: «Каструлчика».

    В советское время почти все монголы говорили по-русски или понимали русский язык. И дело не в этих смешных «каструлках» (ну не приспособлены у них язык, гортань, вся физиологическая составляющая воспроизводить мягкие «л»!), а в том, как правильно монголы понимали законы чужого им языка и использовали суффиксы. Пусть таких слов нет в нашем языке, но ведь суффиксы применены верно! Значит, уже в самом языке есть правила и законы, которые нарушить невозможно.

    Язык правит сам собой. Он живёт по своим внутренним законам. Новые слова создают писатели, дети, народ – они придумывают названия новым явлениям, предметам, веществам, которых вчера ещё не было на свете. И здесь важно чувствовать законы родного языка, а то может получиться как в случае с открытием нового химического вещества.

    Было это в прошлом веке в одном советском химическом научно-исследовательском институте, где получали новомодные нейлоны, поролоны, полиэтилены, пенополиуретаны и прочее. Два учёных получили новую искусственную ткань и по заведённому обычаю решили назвать эту ткань по первым буквам своих фамилий. А фамилии у них были, скажем, Михайлов и Тимофеев. И назвали учёные своё открытие «мтилон».

    Наверное, они были хорошими учёными, талантливыми химиками, но никудышными знатоками русского языка, точнее, нечувственниками русского языка. Потому что русский человек никогда не придумает слово, которое начинается с «мт». Наши губы не в силах вылепить эти звуки, именно поэтому в словарях русского языка вы не найдёте слов, начинающихся с «мт» (исключение составляют аббревиатуры – МТС, МТК). Но если бы эти ребята решили свои фамилии поменять местами, то всё равно ничего бы не получилось: для сочетания «тм» в начале слова наш язык тоже не приспособлен, с этих звуков начинается всего одно слово – «тмин». И его производные.

    Язык сам собою правит, он не нуждается в генералах. А институты русского языка, академики, знатоки языка не имеют никакого права устанавливать законы и руководить русским языком – все его функции ограничиваются лишь фиксацией в словарях уже сложившихся норм и написанием учебников по этим нормам.

    Я бы сказал так: русский язык любого иностранного ерша отредактирует под нашего гольяна.

    Хотя однажды вышла осечка. Споткнулась русская борона о зёрнышко. Маленькое. Коричневое. И горькое. Имя тому зёрнышку – кофе.

    Но об этом – в другой раз.

    

    Вячеслав ВЬЮНОВ