Газета 'Земля'

Взлетая, падая и поднимаясь вновь
Весьма уместно привести отрывок из книги Ельцина «Записки президента».
«Примерно в два тридцать ночи я посмотрел на часы, закрыл глаза и мгновенно отключился. Когда снова началась стрельба, меня растолкали помощники. Повели вниз, прямо в гараже надели бронежилет, усадили на заднее сиденье машины, сказали: «Поехали!».

(Продолжение. Начало в №№ 32, 37, 43, 44).
    Когда двигатель «ЗИЛа» заработал, я окончательно проснулся и спросил: «Куда?». Первая, еще полусонная моя реакция – все, начался штурм.
    Белый дом – огромное здание, одно его крыло выходит на одну улицу, второе – на другую. И в том числе на тот переулок, где американцы выстроили незадолго перед этим новое жилое здание для своего посольства. Добраться туда – пятнадцать секунд. Среди вариантов моей эвакуации этот был основным. Связались с посольством, американцы сразу согласились нас принять в экстренном случае. И затем сами звонили, даже приходили, предлагая свою помощь.
    Были предусмотрены и другие способы эвакуации. Ни об одном из вариантов мне не докладывали.
    Вот еще один заготовленный секретный план. По подземным коммуникациям можно было выйти примерно в район гостиницы «Украина». Меня предполагалось переодеть, загримировать и затем попытаться машиной подхватить где-то в городе. Были и другие планы.
    Но вариант с американцами, повторяю, был самым простым и надежным. Поэтому его и начали осуществлять, когда раздались первые выстрелы.
    Узнав, куда мы собираемся ехать, я категорически отказался покидать Белый дом. С точки зрения безопасности этот вариант, конечно, был стопроцентно правильным. А с точки зрения политики – стопроцентно провальным. И, слава Богу, я это сразу сообразил. Реакция людей, если бы они узнали, что я прячусь в американском посольстве, была бы однозначна. Это фактически эмиграция в миниатюре. Значит, сам перебрался в безопасное место, а нас всех поставил под пули. Кроме того, я знал, что при всем уважении к американцам, у нас не любят, когда иностранцы принимают слишком активное участие в наших делах...
    Все источники информации говорили о том, что ГКЧП к исходу второго дня принял решение идти на штурм Белого дома. В Москву начали перебрасывать новые военные силы.
    Поэтому было решено спускаться в бункер».
    Вместе с ним отсиживались и другие герои августа 1991-го – Лужков, Попов. Как ни странно, именно там, в бункере, они заговорили об устранении того, на ком действительно держалась оборона Дома Советов. Попов предложил захмелевшему вождю в случае победы избавиться от Руцкого как можно быстрее: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Объяснить этот нетерпеж одного из «вождей демократии» достаточно просто. Руцкой стал особенно раздражать именно тогда, когда они в полной мере проявили собственную трусость. Не похож был на них слишком самостоятельный вице-президент! Впрочем, еще до августовских событий стало известно аналогичное мнение самого Ельцина. При очередном банно-застольном мероприятии со своими верными прихвостнями Ельцин, охарактеризовав своего вице-президента как временщика, предложил присутствующим поработать над планом избавления от Руцкого, так как его роль закончилась. Руцкой ему был нужен только для прорыва на выборах.
    Когда об этом рассказали нашему герою, он не поверил. Предложили послушать запись разговора. Ему противно было слушать этот пьяный бред. Как можно пригласить человека работать вместе, победить на выборах не без его помощи, а затем вот так просто избавиться от него, как от прилипшего репейника?
    Трагикомедия «путча» продолжалась недолго. Из всего этого спектакля до боли в сердце жалко только молодых ребят, попавших под гусеницы боевых машин пехоты, под выстрел очумевшего солдатика, находящегося в объятой пламенем боевой машине. Он никого не хотел убивать, ему никто не давал команды давить гусеницами или стрелять из пулемета. В испуге от происходящего экипаж боевой машины просто неумело защищался. Но, тем не менее, погибли трое мальчишек, ослепленных верой в «демократию», которая – чего они не знали – через несколько месяцев ограбит народ и развалит страну.
    Знали бы Дмитрий Комар, Илья Кричевский и Владимир Усов, чем закончится эпопея «демократизации» страны под руководством Ельцина, думаю, они не пошли бы на то, чтобы своими жизнями останавливать движущуюся по Садовому Кольцу колонну боевой техники, тем более, что она, уходя, двигалась далеко от Дома Советов, и никому не угрожала...
    Видимо, между западными лидерами и Ельциным при посредничестве Козырева, который для этого сразу же после заявления ГКЧП вылетел в Париж – действия согласовались с самого начала. Запад не только политически поддержал Ельцина против ГКЧП, растиражировав на мировых телеэкранах «мужественного» президента на броневике, но и прислал в Дом Советов из посольства США сотрудников ЦРУ со специальной аппаратурой, позволившей Ельцину прослушивать все переговоры ГКЧП с командующими военных округов и даже вклиниваться в них! Так что ухмылка Ельцина имела простое объяснение: он знал, как мало угрожает армия Дому Советов...

До и после Фороса
    Об этом событии под занавес ГКЧП написано так много и так противоречиво, что докопаться до истины через потоки лжи, вымыслов и домыслов также трудно, как без подготовки и снаряжения покорить Удокан. Мне повезло: я узнал об этом, что называется, из первых уст. Вот как это выглядело из рассказа Александра Владимировича.
    «Ночь прошла в суматохе. Больше к Ельцину я не заходил, организовывал питание прозябших под дождем защитников Дома Советов, занимался патрулем, пропускным режимом, инструктажем на случай штурма. Рано утром, когда уже рассвело и я решил чуть-чуть поспать в кресле, высушить одежду у калорифера – раздался звонок из приемной Ельцина.
    Меня пригласили на совещание к президенту. Я пришел первым, ему доложили. Не дожидаясь остальных, он пригласил меня к себе. На удивление, Ельцин выглядел свежо. Поздоровавшись и не интересуясь, как прошла ночь, Ельцин спросил меня, как я отнесусь к тому, если он сейчас немедленно вылетит в Форос к Горбачеву. Я ему сказал, что этого делать нельзя: один «узник» Фороса уже есть, будет и второй, кроме того – мало ли что может случиться на перелете. Тогда СССР и РСФСР лишаются двух главных руководителей.
    (Продолжение следует).
    Владимир Кибирев, публицист