Газета 'Земля'

Плач волка
Геннадий БОГДАНОВ

(Продолжение. Начало в №№ 49-51)
    Течёт неслышно река времени, врачует душевные раны. Как когда-то смирилась с потерей своего ненаглядного Каптукэ, ушедшего в лучший из миров, так растворилась в памяти ласковая волчица. Лютенга смотрела на пушистый комочек, совершенно беззащитный как двухнедельный нинакан, собачий сосунок. Понимала, что если не примет сейчас на воспитание это чудо природы, уготована ему плохая доля. Волчица-мать в виде шкуры уже отправилась в заготпушнину, а сюда волчонка принесли как в последнее пристанище.
    Не может, как в былые времена, принять скорое решение умудрённая жизнью таёжница. Курит не спеша сигарету и окунает сердце в воспоминания. Волчонок, пригревшись, затих на коленях. Не думу думает, а, скорее, судит себя и других, кто, не утруждаясь ответственностью, на свой лад перекраивает судьбы беззащитных лесных тварей. Как это просто лишить зверёныша матери, родной среды. Бросить в лесу на верную погибель – ещё хуже. Где она, золотая середина?
    Кто не знает онёко, бабушку Лютенгу, тот конгилма – совсем пустой человек. Потому и сомневается бывалая охотница, что за увалами времени не может увидеть завтрашний день волчонка. Вздохнув тяжко, что на языке бессловесном означает принятое решение, прижимает к груди крохотное существо, у которого едва прорезались глаза. Она понимает: с этого момента между ними пролегла делум, величайшая тайна, объединяющая, казалось бы, несовместимое.
    – Буду тебе как эни, заботливая мать, – шепчет Лютенга. – Не выйдет из тебя иргичи, волка, рождённого сеять смерть. Только хорошо ли это?
    Внимательные глаза Лютенги всё примечают. Во многом повторяет серая бестия Найдёну, а начинка в нём другая. На ласку отзывается неохотно. Детские забавы его не увлекают. Если волчица радовалась поводку, предвкушая удовольствие от прогулки, этот сторонился людей.
    Потому и кличку получил – Хунгту, чужой значит. Внешне разнится с Найдёной. Голова крупная, мощная, грудь широкая. Похоже, вырастет серьёзный самец. Уж на что крепка духом Лютенга, а взгляд подрастающего хищника выдерживает с трудом.
    И всё же многое в нём по душе таёжнице. Видит она сонгон – грусть в его немигающих глазах, скрытую печаль. Как у человека молчаливого и сильного, который не может позволить себе вольности чувств, так и у молодого волка, каким он стал к новой весне, тоска по чему-то навсегда утраченному сквозит во всей понурой фигуре. Она не держит Хунгту на привязи. Намеренно не запирает на щеколду входные ворота. Однако неподвижно, словно изваяние, набравшее силу тело волка.
    (Продолжение следует)