Газета 'Земля'

Забайкальские болтомохи

    Михаил Вишняков
    Балдан и Дарима
    Безбедно дожил Балдан до двадцати двух лет. Армию отслужил, принял табун в пастьбу, настоящим батыром стал.
    А на другом конце села за это время подросла и расцвела, как саранка дивной красоты, Дарима Бальжирова. Ё-моё, Дарима-Даримая, ласточка степная, ковылинка в росе, ранний туман над Ононом! Волосы яркие и до пояса, щёки румяные, талия – поясок серебряный, да в характер камушек вставлен, как в кресало. Чиркнет тот камушек по серебру – искры сыпятся из глаз у друга Баира, и у друга Жаргала, и у уже женатого завскладом Нимы. Не тронь серебряный поясок!
    Один жених сватался – от ворот поворот, другой сватался – только пыль за «Жигулями» колечком завилась, третий – от досады в запой вошёл, как бык в болото.
    Молчал-молчал отец Даримы, наконец и он не вытерпел каприза дочери, спросил:
    – Какого кооператора ждёшь, доченька? Останешься одна.
    – Не хочу ни-ко-го! – отрезала красавица.
    – Так не бывает. Надо слово твёрдое дать и держать его.
    – Ах так! – брызнула ресницами красавица саранка, – дам слово! Вот вам: выйду замуж за того, кто проедет мимо дома на сивой кобыле задом наперёд.
    – О, ё-караганэ! – только и вымолвил бедный отец. Ибо какой же настоящий мужчина поедет по селу на сивой кобыле, да ещё задом наперёд!
    А везучий Балдан в этот день играл в карты с друзьями. Сначала проиграл десять рублей, потом сто, потом и вовсе продулся вчистую. Заело самолюбие, закусила удила гордость: как же, величают везучим Балданом, а тут заклинило. И решился он на отчаянный шаг. Привстал над компанией и рубанул с маху:
    – Ва-банк!
    – А если проиграешь? – припугнули товарищи.
    – Проиграю – на сивой кобыле поеду задом наперёд!
    – Метай банк, – приказал Нима.
    Не успел Балдан и глазом моргнуть, как выпал ему туз, а потом дама-тройка, а наверх опять туз. Классический перебор! При таком случае не один русский офицер застрелился, а бурятский скототорговец Рыгзенов от позора даже в Канаду эмигрировал и всё страшится назад вернуться...
    Потрясённого Балдана друзья взгромоздили на сивую кобылу, которую Нима где только и нашёл: эта скакунья, наверное, помнила ещё проезд по Забайкалью цесаревича Николая, будущего монарха России. Запылила та животина по улице, ноги волочатся, клочья шерсти летят по сторонам, а ещё идут рядом друзья-картёжники да горланят величальную, сивокобыльную:
    Бабушка конского табуна,
    Сивая грива, седая спина.
    Едет Балдан, повелитель судьбы,
    Бабушка, ты уж не встань на дыбы!
    О-хо-хо, позорище великое, не дай Бог ни мне, ни горбатой старухе, ни президенту страны ездить на сивой кобыле. Вот ты, читатель, так, наверное, думаешь. И все так думают? А, правильно сообразил, не все, вспомни-ка отца Даримы!
    – Старуха! – закричал он. – Молись далай-ламе, божье знамение на улице. Спаситель приехал!
    Глянула в окно старая, цап-царап белое полотенце из переднего угла, хадак по-бурятски называется, положила на него хлеб да соль и вприпрыжку на улицу. Поклонилась честной компании, во двор зазвала. В общем, охомутали Балдана, заарканили Дариму, впрягли в супружескую повозку.
    – Наездник ты мой, – говорит теперь в лирическую минуту красавица Дарима, ведя за подолом пятерых ребятишек...
    (Продолжение следует)