Перефразируя известную поговорку: «Человека встречают по одёжке...», можно сказать «страна встречает на границе...», показывая своё «державное» лицо. Мы на российско-китайской границе, в маленькой деревушке с интересным названием – Чалбучи-Килга.
Большой вопрос маленькой деревни
Ещё до поворота к селу открывается аргунский простор, который в любое время года почему-то сияет голубизной, невольно рождая стихотворное «возле синих границ». Но с небес на землю опускает обязательно приходящее смс-сообщение: «Добро пожаловать в Китай».
Расторопные «соседи» не один раз опустошали телефонные счета чалбучинцев и приехавших гостей, не знающих здешней «системы». Двадцать секунд телефонного разговора с использованием «Мегафона» обошлись мне в 102 рубля (российская сеть здесь не действует, а китайская – «пожалуйста», причём нашу она легко «перекрывает»). Вот он – Китай, за петляющей пограничной Аргунью, на берегу которой, почти напротив села, разросся современный посёлок, сверкающий разноцветными крышами. А лет сорок назад здесь была малюсенькая китайская деревушка из серых домишек. Сельские ребятишки, занимающиеся в кружке юных друзей пограничников, с пограничной вышки частенько наблюдали как скромно живут не очень дружелюбные соседи. Сорок лет назад сравнение выходило в нашу пользу, теперь - всё наоборот.
Пока есть у вопроса точка
С высоты сопки забайкальская пограничная деревенька Чалбучи-Килга похожа на вопросительный знак, верхний завиток которого повёрнут в обратную сторону. У знака всё, как положено: есть даже точка – это зерновой ток, в деревне его называют просто, используя одно существительное. Многие забайкальские деревни уже давно лишились этого элемента «инфраструктуры» по одной простой причине – здесь на земле просто не пашут и не сеют. Радуюсь, что ток ещё есть, а значит, сеют и жнут пшеничку и овёс, а деревня с хлебом и кормами, да и курам «есть что сыпнуть». Зачастую в сёлах курочек потчуют покупными гранулами из травосмеси, а здесь на вольном «выпасе», на своей пшеничке вкус у яиц отменный. Кстати, не один раз приходилось слышать, что мясо из Нер-Заводского района тоже особое, наверное, местное разнотравье виновато.
В уборочную страду этого сезона, как всегда засыпали на току свою пшеницу и овёс, родила земля, несмотря на засуху, наверное, сказался тот фактор, что пашни распахали там, где раньше их не бывало – за пограничной системой в пойме Аргуни.
Когда-то полоса колючей проволоки, появившаяся в момент обострения отношений Советского Союза с Китаем, отрезала деревню от поймы Аргуни и близлежащих озёр: ни тебе на рыбалку свободно попасть, ни ребятишкам в прочно освоенном Кривом озере покупаться. Крутится ребячья стайка у закрытых пограничных ворот, ждёт милости, когда дождутся, а когда и не солоно хлебавши вернутся на запруду маленькой речки, именуемой в народе «переплюйкой». Давно прошли здесь времена ребячьего многолюдья, привыкли люди к запрету и ребячьего гомона озеро теперь не слышит, потихоньку зарастая травой. Только на сенокос и другие работы попадают мужики «за систему», умудряясь порыбачить в щедрых на рыбу озёрах.
В «Пахаре» пока «оборону держат»
Летом нынешние пашни было почти незаметно, маленькие «лафтаки» (по сто гектаров пшеницы и овса) прятались за пограничной системой и выступающим мысом, отдав на ток скромный по меркам семидесятых годов урожай. Сто гектаров, засеянных пшеницей, дали 90 тонн зерна – столько намолотили комбайнёры производственного сельскохозяйственного кооператива «Пахарь», родившегося «на осколках» бывшего овцеводческого совхоза «Рассвет». По свидетельствам бессменного бухгалтера третьего отделения совхоза Ольги Кузьминой, которая продолжает сейчас своё дело в «Пахаре», в лучшие годы пшеницей засевали 700 гектаров, а овёс занимал 1100 гектаров.
Если продолжать сравнительную сокращающую «цифирь», то когда-то трудилось на третьем отделении совхоза более 100 человек, были зерновые и кормодобывающие звенья, луговоды, а в хрущёвские времена появились кукурузоводы. Только на молочно-товарной ферме было занято 30 человек. Сейчас в «Пахаре» «держат оборону» всего 15 человек, а самому «молоденькому» 52 года. Все свои, коренные, как говорится, где родились, там и пригодились. Почти все перешагнули пенсионный возраст, а кому остаётся год-другой. Вопрос: «А кто работать будет, когда они уйдут?», – задаёт себе не один человек в деревне. Ольга перечисляет механизаторов недавно ушедших на пенсию – Николай Урюпин, Владимир Козырев, Виктор Верхотуров, Михаил Петров, и говорит, что в этом году на уборочную страду уговорили временно сесть на комбайн ушедшего работать кочегаром в школьную котельную ещё одного «молоденького», который раньше трудился в кооперативе и ушёл туда, где можно получить на руки деньги. Немудрено, с начала девяностых трудяги в «Пахаре» денег не видали: расчёт только «натуроплатой» - пшеница и овёс. Если посчитать в «денежном эквиваленте», то тонна пшеницы в хозяйстве стоит восемь тысяч рублей, а тонна овса – семь. К примеру, заработаешь по две тонны того и другого – тридцать тысяч рублей, разделишь на 12 месяцев в году, что получается? Негусто… Терпят мужики, деваться некуда, хозяйство «без зёрнышек» не продержишь, да и детям-внукам помогать надо. А ну, как возьмут, да и «сядут дружно на пенсию, что тогда?» - снова будто висит немой вопрос над деревней. А они всё молотят на старых комбайнах и пашут на видавших виды тракторах, «тасуя» запчасти с одной машины на другую. Вся техника в три-четыре раза превысила положенный десятилетний срок работы. Самый «новый» комбайн 1991 года рождения. То, что тракторы и комбайны ещё «дышат», иначе как чудом не назовёшь, да подивишься человеческому терпению.
Кроме зерновых в кооперативе триста с лишним голов крупного рогатого скота, включая молодняк. Доход по части животноводства приносит только продажа мяса, коров не доят и телята растут на подсосе. «Кадровый голод» уже сказался на кооперативе: в летнее время и до стойлового содержания за скотом присматривают и пасут «привлечённые» из соседнего села, свои не идут, устали от работы задаром, да и возраст у многих предпенсионный. Посевы спрятали за пограничную систему тоже по одной простой причине – некому скот отгонять, потравы сейчас не оберёшься, поголовье личного скота в деревне солидное, а постоянного пастуха нет. Скот пасут по очереди или нанимают, оплачивая одну тысячу рублей за один день работы, и, даже несмотря на такую солидную сумму, охотников пасти стадо в деревне нет. А покойный фронтовик Михаил Андреянович Артемьев без одной руки много лет пас деревенское стадо без праздников и выходных. Уже в шесть часов утра кочевало оно по улице, в нынешние времена и восемь часов – норма. От Александра Молокова, работающего в совхозе и ПСК больше трёх десятков лет, услышала традиционный в сёлах вопрос и сразу ответ на него: «Какую статью писать будешь: «за здравие» или «за упокой»? Напиши, что пока литр солярки стоит 40 рублей, а килограмм зерна три рубля, здесь ничего не будет, а без настоящей государственной поддержки сельское хозяйство «загнётся». Написала…
«Ау, потребкооперация!»
Как прожить в селе без денег? Вблизи города просто – торгуй молоком, сметанкой, мясом, в накладе не останешься. Здесь, где до краевого центра почти шесть сотен километров, а ближайший город Краснокаменск в ста пятидесяти, молочную продукцию сбывать некуда, хотя у некоторых крепких хозяев иногда в году телится два и больше десятка голов. Уставшие домохозяйки, тоже в большинстве своём пенсионерки, решили вопрос просто: доят одну-две коровы из собственного стада, а остальные телят кормят. Один плюс в этом деле имеется – телята растут как на дрожжах. А дело в некоторых случаях доходит до того, что во дворе скотина, а молоко в магазине покупают, да ещё и приговаривают, что с покупным чай вкуснее.
Что касается мяса, то в сезон забоя наведываются в село земляки-покупатели, отбывшие на постоянное место жительства поближе к краевой столице. В этом году их не было, а приехавшие закупщики «приятно удивили», предложив «божескую цену» - 120 рублей за один килограмм говядины. Ужаснулись чалбучинцы, кому совсем деваться некуда - сдали, а дальше принялись выкручиваться, кто как может. Кто-то договорился с родственником в райцентре, кто-то увёз в Забайкальск или Краснокаменск, радуясь, что удалось сбыть на 30-40 рублей подороже. А между тем, в читинских магазинах мякоть обойдётся покупателю в четыре сотни рублей, а «костистая часть» 300 рублей за килограмм. Молчат крестьяне про обещанную потребкооперацию, не слушают речей о господдержке сельхозтоваропроизводителей – наслушались досыта, а перемен к лучшему как не было, так и нет.
Было, было, да ушло…
В 70-80-е годы молочно-товарная ферма села, также как и школа, считались одними из лучших в Нерчинско-Заводском районе. Больше 15 лет фермой руководил кавалер ордена Трудового Красного Знамени Александр Фёдорович Макаров. Была у него одна привычка, по которой его сразу узнавали – в санях или телеге он неизменно ездил стоя, держа спину «по струнке». Так же «по струнке» старался держать и ферму, чтоб если сдать молоко, так обязательно первосортной «категории». Его и многих доярок, работающих тогда, уже давно приняла земля, память хранится в людских сердцах, да сельской библиотеке, взявшей на себя роль музея. Библиотекарь Альбина Николаевна Распопова долго собирала странички истории. В год 255-летия села «родился» реферат, где никого не забыли. Ветераны, фронтовики, учителя, погибшие на фронтах Великой Отечественной и те, кто трудится сейчас, связаны теперь одной ниточкой времени.
«Мысль, что вдруг я уйду и всё потеряется, пришла неожиданно», – говорит она, решившаяся на свой «Сельский исторический очерк», причём, не только села, но и библиотеки и школы. Специалист, любящий и знающий своё дело, многие годы копивший материал о селе и его людях отработала в Чалбучи-Килге больше 30 лет. Её «детище» - библиотека, расположенное в одной половине старого брусового дома, не радует теплом печи, но встречает любовно сделанными уголками и выставками, семейными фотографиями фронтовиков и ветеранов, даже трогательные стихи ребятишек, уже выросших и уехавших отсюда, хранит она в школьных тетрадях. Выставки работ местных самородков- художников Инны Тимофеевой и Екатерины Исуповой – тоже в сельской библиотеке. Недавно Альбина Николаевна похлопотала и на свои средства издала сборник стихов коренной жительницы села Екатерины Исуповой.
О своей работе она может говорить бесконечно, хотя «награду» за неё получила совсем недавно. Общегосударственная «оптимизация» докатилась сюда год назад: перевели библиотекаря на три часа работы, с заработной платой в пять тысяч рублей, пояснили, что численность населения сократилась. Она показывает мне районную газету с обещаниями министра культуры края довести заработную плату работников культуры до 14-15 тысяч рублей и не понимает, как соотнести действительность с официальным документом.
О продолжении и «женском» дефиците
В неполной средней школе села сейчас обучается всего 17 ребятишек. В этом учебном году ходили слухи, что станет она начальной, «спасло» пополнение из детей военнослужащих-контрактников (в селе пограничная застава), за осень сюда прибыло 10 детей. А вообще возрастная структура Чалбучи-Килги сейчас такова: 48 пенсионеров, 23 дошкольника, 14 из которых посещают сельский детский сад, а общее число жителей 211 человек. Последняя цифра не совсем соответствует действительности, так как значительное число здесь прописано, но не проживают. 2014 год был для села «урожайным» - родилось шесть детей (двое «своих» и четыре военнослужащих заставы). Для сравнения, в 1982 году в Чалбучи-Килге родилось больше 20 детей. Молодых семей, где родители получили образование и вернулись на родину - нет, исключением являются только семьи военнослужащих по контракту, вот они пока и «молодят» село. Причины давно всем понятны – нет работы с достойной оплатой, из школы разъехались специалисты (нет учителя математики, физики, химии, биологии, никогда не преподавался иностранный язык), нет жилья для молодых учителей. Родители, понимающие, что детям нужно хорошее образование стремятся уехать из села. Есть и ещё одна характерная черта современной забайкальской деревни – это значительное число одиноких мужчин, хозяйствующих без «второй половины». Найти её в своём селе – проблема, вот и привозят иногда «пополнение» из других мест, да только новосёлы не всегда приживаются.
Чего сейчас не имеют ребятишки
Когда-то в семидесятых, деревня полностью оправдывала название третьего отделения овцеводческого совхоза. Пади вокруг села – Ближняя, Прямая, Журавли были вотчиной всем известных чабанских бригад старших чабанов Ивана Подкорытова, Константина Верхотурова, Владимира Урюпина, Ильи Макарова, Абдулы и Камила Гариповых. Был и лечебный профилакторий для овец Романа Лебедева. От восьмисот до тысячи голов в отарах и круглодичная работа: окот, стрижка, сенокос, зимовка. Рядом с дядями Ванями и дядями Толями на сенокосе неизменно работали ребятишки, а когда начинался учебный год, умудрялись помогать после уроков. В сенокосную пору конные грабли и волокуши занимали школьники, принося в семью неплохой по тем временам доход за лето и получая на всю жизнь пригодившиеся навыки работы на земле, не пугаясь жары, паутов и лошадей. Возможность проскакать вечером по селу в седле была для ребятишек неописуемым счастьем. Облупленные носы, покусанное лицо и изрешетившиеся от тряски сатиновые шаровары никто даже в расчёт не брал. Теперь сельские дети такой возможности не имеют, а овец в ПСК попросту нет, шерсть в Забайкалье вдруг стала не нужна.
Как казачья станица с «Закамнем» сливалась
Деревушка с интересным названием Чалбучи-Килга ведёт своё начало с 1751 года, побывала она казачьей станицей Чалбучинской и вряд ли напоминала тогда вопросительный знак, говорят, что чуть ли не до озёр перед Аргунью были дома. Унесло время тот «казачий дух», поразвеяло фамилии, в деревне говорят, что когда-то было здесь казачье кладбище от которого осталось несколько плит, где можно узнать, что лежат тут предки Макаровых.
Берёзовая застава
Село Чалбучи-Килга находится в долине реки Аргунь, от которой его отделяют полтора километра. В долине реки здесь много озёр: Кривое, Песчаное, Лебяжье, Дублёнское, Гнилое, Анапье, Подсопочное. Село появилось на берегу Аргуни в 1751 году как казачий караул. Его первыми поселенцами считаются эвенки, тунгусы и буряты. Службу несли тунгусские роды (по 30 юрт на каждом карауле). Интересно происхождение названия села. Чалбучи от эвенкийского «чалбук» – берёза. «Калга» от монгольского и бурятского «халга» – ворота, застава, проход. Исходя из этих переводов, название «Чалбучи-Килга» можно трактовать как «берёзовая застава», «берёзовый проход» или «берёзовые ворота». В начале 20 века на территории Нерчинско-Заводского района было 15 казачьих станиц, в каждую из которых входило по нескольку сёл. В составе Чалбучинской станицы их было пять. Предполагается, что это были сёла Первый Булдуруй, Второй Булдуруй, Чалбучи-Килга, Чалбучи-Кожевня, Горбуновка. Писатель Василий Иванович Балябин, уроженец села Второй Булдуруй и бывший казак Чалбучинской станицы пишет, что в 1919 году станица была «семёновской».
В 1959 году село уже мало напоминало большую станицу, как говорится «дом от дома караул ревел». Вот тогда и прибыло сюда пополнение из маленьких сёл по Урову: Закамень, Усть-Уров, Малки, Нижняя Верея, Алаширь, Башурово, Талакан, Кудея – всех не перечислить. Больше 20 деревень, объявленных неперспективными, одним приказом просто сняли с насиженных мест и расселили в сёла близлежащих районов. Новосёлов приняли степная Средняя Борзя, лесной Большой Зерентуй, Михайловка, в общем, разнесло-развеяло уровских земляков кого куда. «Жили, лес корчевали, хлеб растили, скотину держали, сами себя обрабатывали и государству всегда хлеб сдавали. А лес за огородами был, ягода, грибы, да и рыба в Урове ловилась», – вспоминает сейчас уроженка исчезнувшего села Малки Анна Петровна Верхотурова. Новосёлов долго называли «закаменскими» и сейчас оставшиеся в живых старожилы частенько собираются вместе – есть что вспомнить и о чём поговорить.
Скорей бы лето и сюда
Зимой деревня затихает, а летом неизменно наезжают сюда гости, тут только успевай отгадывай к кому приехали – узнают по не исчезающим фамильным чертам Кузьминых, Лебедевых, Верхотуровых. А ребятишки обязательным делом заберутся на самую высокую гору в окрестностях, которую называют Крутушкой, подивятся на здешний простор, наберут невиданной в городах кислицы. А пока за шестьсот километров от деревни, в «каменной» Чите, шестиклассник Костя Тюменцев считает деньки до лета. Его здесь ждут, а он как настоящий «мужик» и хозяин мечтает о том, как будет по вечерам прибирать скотину с пастбища и помогать бабушке и деду ухаживать за всевозможной мелкой живностью. «Один день и всех телят запомнит», – не нарадуются они на внука, ставшего настоящим помощником. А в моей голове всё крутятся слова забайкальского поэта Геннадия Головатого: «Человек только тогда становится Человеком с большой буквы, когда он от земли им становится». Не понять сейчас Косте поэта, тянет мальчишку земля, деревянный дом, построенный трудягой-дедом, да ласковые и заботливые бабушкины руки. Найдётся ли выросшему Косте место в маленькой деревушке с интересным названием Чалбучи-Килга? Молчит деревня, похожая с высоты на вопросительный знак, словно хочет задать свой самый больной вопрос. Ждёт…
Татьяна ГУСЕВА
На аргунском пограничье