Щенок Пушок никогда не скучал: обилие забав и игр для этого заполняли каждое мгновение жизни, пока ещё совсем короткой. На свет он появился всего четыре месяца назад, но уже приступил к активному освоению окружающего мира. Его мама, прозванная хозяйкой Малышкой, была заботливой и любящей, и, если по-честному, чуток слабохарактерной собакой. Ну, не могла она пресечь проказы своего обожаемого пушистого малыша! Впрочем, матерью она стала впервые, и опыта в этом ответственном деле у неё ещё не было. Она прощала Пушку все шалости и глупости. Баловня же следовало держать в «ежовых рукавицах», чтобы из него вырос приличный пёс.

    Хозяйка, уважаемая и обожаемая Степанида Петровна, в очередной раз устраняя последствия игр неугомонного щенка, вздыхала:

    – Малышка! Ты такая воспитанная барышня, я с тобой, милая, никаких проблем не знала и не знаю. Вот в кого твой отпрыск таким безобразником удался?! Это ж ни одного дня без катастрофы не проходит, начиная с того момента, как он открыл глаза. Эх, бедовый совсем…

    Ругаться было за что: втихаря украденные и измочаленные тапочки, помятые цветы на клумбах, подрытые гряды, захламлённый непонятно откуда натасканным мусором двор, курочки, страдающие нервным тиком после «визитов» неугомонного баламута, красавец-петушок, против собственного желания почти расставшийся с прежде роскошным хвостом… Чтобы проникнуть в птичий дворик, огороженный и защищённый сеткой-рабицей, малыш каждый раз проделывал новые подкопы. Казалось, что всё уже заложено кирпичиками, но Пушок умудрялся вновь и вновь проникать на запрещённую территорию. Вот и измученный преследованиями и издевательствами кот уже наотрез отказывался покидать дом, буквально затаившись там, будто в осаждённой крепости?! И это далеко не весь перечень шалостей мелкого безобразника. Малышка лишь виновато вздыхала, поджимая уши и хвост, когда любимая хозяйка начинала в очередной раз отчитывать её ненаглядное, но неуёмное, безответственное и шаловливое чадо.

    Степанида Петровна хоть и ругалась, но сердце имела доброе и отходчивое. Стоило запертому в конуре неслуху поскулить и поплакать минут десять-пятнадцать, как старушка не выдерживала и шла выпускать юного узника на свободу. Однако, увы, за своё добродушие она не получала должной благодарности. Пушок позволял себя чуток понежить, потом, сочтя полностью реабилитировавшимся, вновь мчался куролесить. Часа не проходило, как становилось понятно: напрасно его пожалели – опять нашкодил.

    Кто знает, как долго бы шёл безуспешный воспитательный процесс, если б не случай с внуком Степаниды Петровны… Мальчишка в доме бабушки был частым гостем. Родители пользовались каждым удобным случаем, отправляя сына погостить. Желали, чтобы Егорка на приволье, в «тихом» пригороде мог набегаться и отдохнуть от тесноты крохотной квартирки. Ведь жили они в большом шумном доме, окружённом такими же серыми скучными многоэтажками, опутанным дорогами, движение на которых стихало лишь глубокой ночью. Что может быть лучше для здоровья растущего организма, чем возможность дышать чистым воздухом, общаться с давними приятелями, потреблять калории, скрывающиеся в полезных, а порой и не очень, вкусняшках, приберегаемых любящей бабушкой?

    Пушок Егорку тоже любил. Ведь только с маленьким хозяином щенок мог набегаться и надурачиться так, что от приятной усталости мгновенно засыпал, спрятав носик в шёрстке матери Малышки.

    Обычно между товарищами по играм не возникало разногласий, хотя внук Степаниды Петровны порой грозился заняться воспитанием бестолкового мохнатого дружка. Юный хозяин достаточно спокойно относился к тому, что порой приходилось искать либо обувь, оставленную в сенях, либо брошенные во дворе игрушки. Егорка находил пропажу и прощал шалунишку.

    В этот раз мальчик привёз небольшой мячик. Такой, каким было удобно играть в лапту и просто бросать в стену или ворота. Пушок долго присматривался к тому, как непонятный комочек, весело отскакивая от земли, то и дело устремлялся в ладонь юного хозяина. Прыг-скок, и игрушка безошибочно оказывалась в ждущей её возвращения руке.

    «А со мной мячик так же будет прыгать? – задумался щенок. – Надо проверить!» Задуманное ему удалось осуществить лишь на следующий день. Егорка возвращался с улицы, распаренный и усталый после беготни с друзьями. По-другому после лапты, требующей много движения, выглядеть невозможно. Как-то лениво мальчишка побрасывал мячик в ладошке, решив отнести тот в дом. У входа Егорка запнулся, и игрушка выпала из руки. А Пушок, между прочим, сидел в засаде. Юный хозяин и глазом не успел моргнуть, как щенок подхватил мячик и уволок его под крыльцо.

    Егорка вспылил, принялся ругаться, попытался выманить шалуна из укрытия. Пушок же в это время уговаривал игрушку попрыгать. Он и толкал её носиком и гавкал. Когда щенок ударил резиновый бочок лапкой, то мяч просто откатился, но даже и чуть-чуть не пожелал скакнуть. «Ах, вот ты как! Берегись, вредина! Сейчас я тебя укушу!» Обычно это «срабатывало» – и очередное перо из петушиного хвоста быстро пополняло щенячью коллекцию всякой всячины, и кот, забавно задрав хвост и шипя, улепётывал на забор. Мячик же оказался упрямым и совсем непугливым, он совсем не торопился выполнять пожелание зубастого похитителя. А потом игрушка вовсе совершила неожиданный и подлый поступок – она, сказав «пшик», начала терять упругость и принялась сдуваться.

    Егорка так и не сумевший выманить мохнатого приятеля из-под крыльца до катастрофы, разглядев в щелочку, во что превратился его мячик, окончательно разгневался. Нашлись и ошейник, и цепочка…

    Пушок долго не мог поверить, что с ним могли вот так жестоко поступить. Как он ни рвался, а снять с шеи нежданное «украшение» не удавалось. Здравствуй, неволя… Ох, и наплакался он! И ведь никто не поспешил его освобождать, хотя прежде вой и скулёж всегда помогали.

    Малышка долго облизывала своё горюющее чадо, не зная, как утешить. А потом тихонько высказала своё мнение: «Доигрался!»