Откровение
Как же ты пришла ко мне нежданно?
Ворвалась в души моей края?
Ванечкина Танечка – Татьяна,
Женщина хорошая моя.
Почему в седые мои годы
Вдруг вскипает что-то бурей кровь,
Забываю я про все невзгоды.
Неужели вновь пришла любовь?
Почему скучаю, даже плачу,
В мыслях жду увидеть вновь глаза.
Женщина моя, что это значит?
Кто об этом может мне сказать?
Почему вдруг ты, никто иная,
Так вошла в края моей души?
Не пойму, не ведаю, не знаю.
Лишь прошу себя: «Ты не спеши.
Не спеши, не надо. Может, это
Умопомраченье, сердца блажь…
Не твоё, быть может, это лето,
А судьбы очередной кураж...»
Так скажи, скажи, скажи, родная,
Веришь ты мне, веришь или нет?
Только я предчувствую и знаю
Твой, пока единственный, ответ.
Пусть же нам судьба подарит годы,
Меньше зла и всех душевных ран,
И пройдут пусть стороной невзгоды.
Твой, Татьянин, Ванечка – Иван.
Мамам
Усталый взгляд, морщинок паутины
И на виске седом упрямый завиток.
Я у печи сажусь под ветер заунывный,
И первый мне вопрос: «Ну, как дела, сынок?»
Какие, мать, дела. Всё в норме, всё в порядке,
Работаем, живём, у сына «двоек» нет.
Здоровье – ничего, и денежек в достатке.
Всегда один, такой, как копия, ответ.
И верит мать, и нет.
«Скрываешь ты, наверно.
Тут сон приснился мне,
не сон, а просто жуть!
Что долго не ходил? Вина попил безмерно,
А может, заболел? Случилось что-нибудь?»
Всё топчется. «Садись!
Ты, может быть, голодный?
Так я сейчас бегом на стол соображу.
Да шалью подвяжусь,
ведь ветер вон, холодный…
Гостинцы унеси – я внуку положу.
Да слышишь, не ходи без дела по потёмкам:
По улицам везде бандиты развелись.
Оглохла я чуть-чуть, ты говори мне громко.
Но всё, иди домой – там тоже заждались».
А сыну – 50, свои давно уж внуки,
Своя судьба, своя и жизни нить,
Но хочется порой на материны руки
Приткнуться головой и их тепло хранить.
* * *
Мама чуточку горбится оттого, что стара.
Мама бродит по горнице,
блеск наводит с утра.
Водит мокрою тряпкой по кровати резной,
Руки мамины дряблые, что картошка весной.
А в окно сивой мордою мягко тычет зима.
До чего ж мама гордая: «Я сама, я сама…».
У меня руки белые и не мятая кость.
Ничего я не делаю, не положено – гость.
Отпираюсь бессовестно,
целый день у стола.
Мама смотрит так солнечно на меня из угла.
Вроде хочет не горбиться,
да ничто не берёт.
Пахнет мятою горница. Хвойный след от ворот.
