– Что он там делает?

    По земле из-под ног дяди Кузи змейкой пополз ручей. Никитка засмеялся. Он и сам не раз там, на месте дядикузиного ручейка делал свои ручейки.

    Подождав, когда дядя Кузя вернётся в сени, Никитка побежал во двор. Пробегая мимо постели дяди Кузи, он увидел, что в ней, рядом с дядей Кузей лежит мама. «Она же в кладовке себе стелила. Перепутала что ли?..» – почему-то со стыдом подумал Никитка. Мать ойкнула и ткнулась лицом в волосатую подмышку дяди Кузи. А через пару минут, возвращаясь с улицы, Никитка мать в постели дяди Кузи уже не увидел. Спиной к нему лежал один дядя Кузя. Из-под неопределённого цвета застиранной майки топорщились бледные лопатки. 

    – Показалось! – перевёл дыхание Никитка, и ему стало легко и весело.

    По-настоящему дядю Кузю Никитка рассмотрел за завтраком.

    Раньше Никитка его не видел. Новый друг мамы ему не понравился. Вислый унылый нос. Маленькие тусклые бесцветные глазки. Острый кадык. «Конечно же, пьяница… Пробку от бутылки проглотил, когда из горлышка пил», – неприязненно подумал Никитка. Опыт распознавать пьяниц с первого взгляда, как и большинство российских ребятишек, он имел чуть ли не с самого рождения.

    – Ну, и что ты на меня пялишься… Ешь! – кивнул носом дядя Кузя на крупно нарезанные ломти ярко-красной колбасы. – Это я вам из города привёз. Ешь! И ткнул единственной лежащей на столе вилкой в самый большой кусок своего гостинца.

    – Я ем, – исподлобья глядя теперь уже то ли на хозяина застолья, то ли на гостя, буркнул Никитка. – Тут нам часто разные дядьки разные гостинцы привозят. Один даже ананас привозил…

    – Какие дядьки? – весело и зло блеснул ожившими глазками дядя Кузя.

    – Ешь, не болтай! – резко одёрнула Никитку мама и как-то по-рабски, излишне низко согнувшись, подала дяде Кузе стакан чая. – Болтун он у меня. Мало ли кто зайдёт-заедет… Я за свою жизнь в десяти местах работала – и в больнице санитаркой, и в школе уборщицей, и в столовке официанткой… Знакомых много. И слава Богу, не забывают, навещают…

    – Как учёба? – успокоившись, снова обратился к Никитке дядя Кузя.

    – Я не учусь.

    – Как так?..

    – В подготовительный он ходил. В первый класс пойдёт. Сейчас перед школой они отдыхают, – затараторила мама, видимо, стараясь отвести Никитку и гостя от опасного разговора о гостях и друзьях как можно дальше.

    – Да-а-а. Учёба – свет, не учёба – тьма… – перестав жевать, с умным видом протянул дядя Кузя.

    – Ученье…

    – Что ученье?

    – Ученье – свет… – робко заметила мама.

    – Какая разница… Не люблю когда меня перебивают или замечания делают. Я ведь не санитар и не уборщица. Полжизни педагогике отдал – военное дело преподавал. Капитаном запаса на заслуженный отдых ушёл. Десяток медалей имею. А это заслужить надо. Ешь! – чуть ли не приказным тоном обратился он снова к Никитке.

    – Не хочу, – Никитка встал и вышел из-за стола.

    – Надо же, ни с того, ни с сего – губы надул. От горшка два вершка, а туда же…

    – Да что вы? Что вы? – запричитала-заметалась мать. – Никитушка, Кузьма Захарович мне предложил замуж за него пойти. Понимаешь, женой его стать. Тогда он тебе папой будет. Велосипед обещал купить. На рыбалку с собой возьмёт. У него машина есть…

    – А у меня папа есть. Он лётчик-герой. Он в Москве в могилке лежит. Там даже часовые стоят… А велосипед мне не надо и на рыбалку не поеду. Мы с ребятами на Конопляшке пескарей и гольянов ловим. Недавно мы с Алёшкой новые удочки налаживали, поплавки делали. Уловистые будут… А часовых у папиной могилки я по телевизору видел. Я к Голобоковым мультики смотреть хожу и папину могилку видел. Есть у меня папа, есть…

    Продолжение следует…