Третий уровень

    – Татьяна Константиновна, как вы оцениваете сложившийся стереотип, что в педагогический вуз идут самые слабые выпускники, те, кто не смог поступить куда-то ещё? Ведь есть даже выражение такое: «Ума нет – иди в пед»...

    – Я всегда считала, что это оскорбительное выражение, но оно действительно существует. Начиная с 90-х, с 2000-х годов, у нас в регионе сложилось три основных потока выпускников, причём я говорю о тех, кто оставался в крае. Есть же ещё одна группа – те, кто уезжал из Забайкалья, и можно даже отследить динамику этой группы выпускников, которых становилось всё больше, и сегодня она довольно солидная. Если говорить о тех, кто оставался в регионе и исключить медакадемию и железнодорожный вуз, поскольку туда всегда шли узкомотивированные дети, то первый уровень выпускников – это поступающие в нархоз. И всегда целая битва была, и нархоз отбирал, конечно, выпускников. Затем шёл ЗабГУ, и только потом – ЗабГГПУ, наша педагогическая площадка. Получается, третий уровень студентов. Это действительно невысокий балл: если средняя «4», то это выдающийся абитуриент.

    Но всегда есть среди поступающих определённая категория, очень высокомотивированная, которая говорит: «С детства хочу быть учительницей!» – и для меня это самая ценная группа. Такие ребята начинают любить профессию с самых ранних лет, и если эта любовь подкрепляется профориентационной работой в школах, это супер! Но у нас полный провал в профориентации. Не могут в школе выстроить такую работу, почему-то считают, что это вуз должен делать. Да, вуз должен, и он идёт за своим абитуриентом, но ещё это и задача классного руководителя – построить систему профориентационной работы. Всё ведь разработано, но…

    Дети к нам приходят, проходит всего год, и они раскрываются, становятся другими. И учитывая то, что они с желанием пришли, на выпуске мы имеем очень хорошие группы.

    

    – Значимая дата нынешнего года – 80-летие высшего педагогического образования в регионе, отмечаемая с образования ЧГПИ, которого уже не существует в качестве отдельного вуза. Как оцениваете объединение?

    – Конечно, потеря определённая есть. Но если говорить о государственной позиции, то все мы должны понимать, что для государства иметь в регионе с миллионом населения несколько вузов расточительно, и установка была для такой территории – один хороший университет. С этой точки зрения всё правильно.

    Адаптационный период ещё не завершён, но думаю, что всё перемелется в истории, во времени. Нужно развиваться дальше. Это общегосударственная политика такова, мы тут – малый винтик. Но, например, в Амурской области такую бучу подняли преподаватели, что их не стали объединять. Говорят, в университете должно быть не менее 10000 студентов, а у них очников 1800, для государства это нонсенс, но интересно, что два самостоятельных университета там сохраняются.

    

Государственная политика

    – Почему в наших забайкальских сёлах такая ужасная нехватка педагогических кадров?

    – С 2001 по 2008 годы я работала в комитете образования Читинской области, сначала председателем, позже заместителем. Эту проблему знаю очень хорошо. Когда пришла, дефицит педагогических кадров, особенно учителей иностранного языка, достигал 150 человек. Мне Равиль Фаритович Гениатулин (глава администрации Читинской области, первый губернатор Забайкальского края. – Авт.) сказал: «Даю тебе четыре года, чтобы решить эту проблему».

    Мы стали думать. Я пришла на наш иняз и предложила ввести заочное отделение, а через педколледжи добавить специализацию «Учитель иностранных языков». Возмущение было сильное: «Да вы что? Это языковая подготовка!» Я поехала в Улан-Удэ, где велось дополнительное обучение желающих стать учителем, в том числе выпускников колледжей, занималась этим профессор Наталья Витальевна Языкова, послушала её концепцию, вернулась в Читу и сказала: «Если не согласитесь открыть заочное отделение, я заключаю договор с Бурятией, и мы начинаем готовить учителей через Бурятский госуниверситет». «Нет, мы хотим», – сказал наш иняз, подумав некоторое время.

    И мы открыли здесь заочное отделение, четыре колледжа стали давать специализацию учителей иностранных языков, для чего мы переучили преподавателей, опять же через иняз. В этом мне очень помогало кадровое управление комитета во главе с Ниной Васильевной Гуськовой. Это феноменальный человек. На тот момент мы решили проблему с учителями иностранных языков. С ней же мы решали вопросы по другим учительским специальностям, создали «Школу молодых учителей», которую я 16 лет вела, где занимались мотивацией молодых, чтобы они оставались работать в селе. И нас должна была подхватывать муниципальная социалка – муниципалитет должен был создавать условия: предоставлять квартиру, давать поросёнка, давать подъёмные. Это же всё должна быть государственная образовательная политика! И она была в период работы Равиля Фаритовича, и давала свои плоды.

    

    – Чем гордитесь, что удалось тогда сделать?

    – Особое удовлетворение испытываю от того, что удалось открыть несколько учреждений, которые украшают сегодня инфраструктуру системы образования. Это центр «Дар». Когда я работала деканом факультета, основная проблема была, куда устраивать психологов. Мы открыли центр «Семья», параллельно в городе открылся центр «Лад». С Натальей Николаевной Ждановой, которая тогда возглавляла городской комитет образования, продавили введение ставок психологов во всех образовательных учреждениях, и это был огромный плюс, это то, чем я горжусь.

    Второе – искровское движение. Детское движение всегда существовало, но на каких-то полуобщественных основаниях, мы открыли государственное учреждение – молодёжный центр «Искра», оно существует до сих пор, я там председатель общественного совета, держу руку на пульсе.

    Был открыт «Центр оценки качества», или «Центр ЕГЭ», как мы его сначала называли; спецшкола в Сретенске, кадетская школа. Каждое из этих учреждений даёт новое направление развития.

    Очень серьёзной задачей для меня на тот момент стала информатизация области. В Чите был всего один компьютерный класс – в школе №47, куда все приезжали. Нужно было, во-первых, создать материальную базу, то есть компьютеры; во-вторых, обучить учителей, значит, нужен был центр информатизации. В этот момент создание таких центров шло по всей стране с помощью ЮКОСа. Мы сделали заявку на участие в этом благотворительном проекте, оказались 45-ми. Когда приехали представители Ходорковского, я для себя поставила задачу: я не я буду, если этот центр не откроется при общем образовании! В других регионах центры открывались восновном в университетах и решали потом задачи конкретного вуза, а у меня была вся Читинская область, без компьютеров и без специалистов! Равиль Фаритович сказал, что помещение даст.

    Начальником группы был помощник Ходорковского Семён Львович Мушер. За три дня я рассказала ему всю историю Забайкалья, мы показали наши главные достопримечательности, впечатлили его, и он решил открывать центр при общем образовании. Понятно, что это был механизм оказания влияния, но в то же время это была реальная помощь. На информатизацию образования они отдали полтора миллиарда. Я больше не знаю людей, которые столько ресурсов бросили бы в образование. Может быть, «Норникель» сейчас?..

    

Учить тайно

    – Период закрытия и оптимизации школ тогда начался?

    – Когда я пришла, были задержки зарплаты, забастовки. Потом уже пошла «окрашенная» (целевая, – Авт.) субсидия, стали стабильно выплачивать зарплату…

    В 2001 году и начался процесс модернизации. Мы тогда посчитали, что экономически выгодная школа – это когда в ней 200 учащихся. Прикинули на край – оказалось, что у нас основная средняя школа – это 100–120 человек…

    Помню, как хотели закрыть школу в с. Шивия Калганского района, там было всего 28 учеников. Но учителя сказали: «Если вы закроете школу, мы будем тайно учить своих детей, но в интернат их не повезём!» Я сказала: «Не будем закрывать».

    Экономическая выгода одна, а реальность другая. И приграничная территория – это ещё одна наша реальность. И если в селе не будет малокомплектной школы, то село просто умрёт. Вот с учётом всего этого, я считаю, и должна вестись огромная, очень тонкая работа, связанная с существованием этих школ. Но, в общем и целом, на тот момент мы вышли из этого с наименьшими потерями, тяжелее уже в нынешнем десятилетии стало.

    

    – Как всё-таки решить проблему отсутствия учителя в селе?

    – Сейчас форм очень много. Вот, например, IT-дидактика, то есть электронное обучение, удалённое. При издательстве «Просвещение» существует цифровая школа, можно заключить договор и обучать детей. Это лишь желание директора и управления образовательным процессом в муниципалитете.

    Мы сейчас учителей нигде не возьмём. Это надо понимать.

    Роль учителя поменялась совершенно. Вот, например, опыт Монголии: там дети со стоянок вообще не вывозятся, они учатся дистанционно, а раз в месяц приезжает объездной учитель – проверяет, помогает, объясняет и уезжает. Это же можно сделать и сегодня в масштабах района очень легко – по тем предметам, где учителя нет.

    Есть, к примеру, Вальдорфская школа или школа Монтессори, где один учитель с 1-го по 8-й класс учит детей, только его надо как-то приготовить для этого. Но Россия почему-то не берёт в расчёт мировую практику. Моделей много. Есть школа «Учительский дом», когда создаются нормальные условия жизни для учителя, и в этом же доме располагается класс, где он учит детей. Мы пытались такую модель внедрить в одном из сёл Тунгокоченского района. Это снимает вопрос топки котельных, подвоза, да очень много проблем снимается. Но отказались от идеи – рядом строилась большая красивая деревянная школа, которая, как оказалось, в этом десятилетии уже развалилась…

    

Социально одарена

    – Как себя воспринимаете? Педагог? Психолог? Общественный деятель?

    – Я педагог. Для меня статус педагога, причём педагога, который является наставником большой группы молодых исследователей, молодых учёных, – это самое привлекательное. Педагог без психологии невозможен, психология – это познание души человека. Общественный деятель? Мне мои психологи всегда говорят, что я по жизни социально одарена. Кто-то одарён в области языков, в музыке, в художественном творчестве, а я люблю коллектив, люблю вариться в людьми в каких-то проектах, о ком-то заботиться, организовывать, создавать… Отсюда – общественная деятельность, что-то ведёт меня к ней, и я туда попадаю, даже не стремясь куда-то. Сейчас мы готовимся к мониторингу состояния детства в Забайкальском крае, это совместная работа Общественной палаты и министерства социальной защиты. Вместе – я в этом вижу главный смысл всякой общественной работы – что собирается круг единомышленников.

    

    – Завершите, пожалуйста, фразу: «Педагог – это человек, который…»

    – …должен быть всегда предан своему делу. Который всегда работает на будущее. И говорит так, чтобы его понимали.

    

    

    Беседовала Мария ВЫРУПАЕВА