Тунеядец

    Отец с улыбкой на устах наблюдал за сыном.

    – Вон какого мы с Нинусей богатыря вырастили. Единственный сын, всё для него. Да он и сам молодец. Машинистом работает. Иномарочку купил. Всё у него есть, хозяйку бы ему только хорошую.

    У Киры сразу пропал аппетит. Она поняла, что вызов был ложный. Тем более что больная тут же уселась за стол и поддержала мужа.

    – Да, парень у нас что надо. Заработок у него хороший – сорок тысяч в месяц приносит домой. А в деревне многие не работают, на временные заработки живут. А некоторые парни вообще работать не хотят. Вон наш племянничек Артур – вот тунеядец! За счёт пенсии стариков живёт. Они помрут, и он с голоду сдохнет.

    – Пыжов Сергей Викторович – вам родня? – насторожилась Кира.

    – Мой брат родной, – недовольно произнёс хозяин. – Беда с этими братьями! Приду к ним, кусочек мяса принесу. Слышу: продали. Алкаши поганые.

    Девушке стало не по себе, ей захотелось встать и поскорее уйти от этих бесчеловечных людей. Но её с обеих сторон окружили хозяева дома, усердно потчуя, всё что-то подкладывали в её тарелку, к которой Кира так и не притронулась. Через силу выпив чашку чая, врач поспешила уйти, наотрез отказавшись от провожатого. Сидя в своём кабинете, Кира никак не могла сосредоточиться на документах. Мысли витали там, на «званном ужине».

    А Максим-то каков? Понятно, любящие родители пытаются устроить драгоценного сыночка. Вдруг до неё дошло: ба…. Да ведь меня, кажется, сватали? Правда, очень осторожно, но намекали, что богаче Максима в деревне нет. Ну уж нет! Не нужны мне ваши хоромы. У меня скоро свой дом будет, уже начали делать отопление. А у вашего Максима, наверно, такая же гнилая душонка, как и у отца: кусочек мяса он, видите ли, принёс. Старики говорят, что яблоко от берёзки не рождается. А это люди – жизнью умудрённые, стоит прислушаться. Может, поэтому моё сердце Максима отталкивает: оно чувствует, что мне с ним плохо будет. Уж лучше одной, чем с ним. А вот к Артуру оно относится совершенно спокойно. Я видела его всего один раз, но мне кажется, что я его давно знаю. В отличие от Максима, он – ненавязчивый, бесхитростный, и у него есть душа. Иначе не взял бы к себе умирающего дядю. Тяжело одному с двумя инвалидами. Сколько надо физических сил! А душевных – ещё больше. Не каждому это по плечу. Надо ему помогать».

    Кира стала часто бывать у Артура. С охотой помогала ухаживать за больными, полагая, что по долгу службы.

    Однажды вечером в кабинет врача зашёл Максим.

    – Это правда, что ты днюешь и ночуешь у Артура? – с порога выпалил он.

    Кира опешила от неожиданности, но это были доли секунды. На то она и доктор.

    – А вам какое дело, где я бываю? Я не обязана перед вами отчитываться.

    – Да ты больная на всю голову! Тунеядца предпочла мне, – гремел Максим.

    – А если ты такой хороший, что же ты не взял к себе Сергея Викторовича? Ухаживал бы, переворачивал через каждые два часа. Ведь он тебе такой же дядя, как и Артуру, – вскипела Кира, – и дом у вас полная чаша, и комната свободная есть! А Артур с двумя инвалидами в одной комнате живёт.

    – Больная! Точно больная, – лицо Максима сделалось пунцовым, он с размаху пнул дверь и вышел.

    Кира перевела дух, осторожно выглянула в коридор.

    – Слава Богу, никого нет. Никто не слышал.

    «Вот наглец! Права пришёл качать. Кто я ему? Покраснел, как рак, затрясся. Не вернулся бы…»

    Кира вышла из кабинета; закрыв дверь на ключ, пошла в стационар. В коридоре встретила больную Сидоренко, она шла навстречу, тяжело дыша.

    Увидав лечащего врача, женщина пожаловалась:

    – Что-то мне сегодня, Кира Васильевна, воздуху не хватает.

    – Вам нельзя много ходить. Идите прилягте. А температуру вечером мерили?

    – Мерили. Опять тридцать восемь.

    Девушка с тревогой посмотрела на больную, ничего не сказав, зашла в ординаторскую, не затворяя за собой двери. Она села за стол, взяв карточку больной Сидоренко, стала её просматривать. После перенесённой лакунарной ангины у больной не нормализуется температура. Последнее время женщина стала жаловаться на боли в сердце. Диагностируются шумы. Она ещё раз пролистала карточку: лечение ангины адекватно с достаточно длительным применением антибиотиков, но осложнение налицо. Неужели ревмокардит? «Надо направлять больную в клиническую больницу» – приняла решение Кира.

    В проёме двери появилась полная пожилая женщина в белом халате с целлофановым пакетом в руках. Поздоровавшись, посетительница зашла в палату напротив. Её появлению женщины обрадовались, шумно заговорили.

    – Привет, Бутузиха! Ну, рассказывай какие новости в селе.

    – Ничего, бабоньки, за эти дни нового в селе не произошло. Всё как всегда.

    – А как сосед твой – Сергей Викторович? – интересовался хрипловатый голос.

    – Ой, бабы, совсем плохой. Высох, на себя не похож. Артур его с ложечки кормит, на руках, как ребёнка, на свежий воздух выносит.

    – Вот парень дак парень! Своих родителей не бросает и дядю подобрал, – произнёс тот же хрипловатый голос, – большой души человек. Дай Бог ему силы всё пережить.

    – Говорят, наша докторша помогает ему. Светлый человечек, и нам при ней хорошо, – произнесла, отдыхиваясь, Сидоренко, – да и больница при ней ожила. Хоть бы не уехала обратно в город.

    – Никуда она не уедет. Любит она Артура, – вынесла вердикт Бутузиха.

    Кира от неожиданности вздрогнула: любит? Любит…

    Она не решалась признаться в этом самой себе Она ещё не могла разобраться в нахлынувших на неё чувствах, а вездесущие бабульки уже узрели. Кира улыбнулась широкой улыбкой. Сердце её томно затрепетало: того гляди, вырвется и само полетит к милому. Девушка взглянула на часы – рабочий день давно уже закончился. Отложила бумаги, взяла сумочку, пошла к Артуру.