Маруся и Степан

    

    В наследство от предков нам достался наш богатый на выражения русский язык. А богат он своими оборотами речи, поговорками да разными присказками. Ведь какие у нас люди проживают: всяких национальностей. Это и украинцы, и татары, и тунгусы, и эвенки, и дагестанцы, и армяне. Долго можно перечислять, потому и язык наш насыщен и русскими, и нерусскими выражениями. А фамилии у людей какие!? Язык сломать можно! Да не об этом пойдёт речь.

    Проживала у нас в селе одна интересная доярка средних лет. Работала в колхозе. Доила, как и многие женщины, коров. С чудной фамилией Голопупенко. Ну, фамилия да фамилия. Что есть – то есть. На работе славилась как передовик производства. Мастерски овладела своим ремеслом. Руки у неё были столь развиты работой, что затруднительно было уследить за её трудом. Подойник-ведро наполнялся так быстро, прямо на глазах. В связке было десять коров: всех нужно подоить, найти нужный подход, обмыть, обтереть. Это сейчас техника, аппараты для доения, тогда этого ещё не было. А смеялись простые люди над чем только можно было: сама сплю, а всё кажется: коров за вымя дергаю, мужик проснулся, заругался – «С ума сошла со своими коровами, сдурела, что ли!?»

    А муж у неё был добрейшей души человек, всё ей прощал: придурь, выходки нелепые, потому как любил её: сдержанно, по-особому, с пониманием. И так как он тоже был хохол, фамилия у него была ещё нелепее, чем у жены, – Бештанько. А жили они гражданским браком, каждый под своей фамилией. Детей не было, говорили, что в перспективе будут дети. Бывает и такое. Не сразу всё: вынь, да положь, иногда пауза длится по ряду причин. Звали его Степан. Шутник и балагур был, каких ещё поискать. Любили слушать его рассказы, байки с поговорками, присказками. Откуда-то всё знал: и про королей, и про царей. Какие там у них дела творятся: козни, перевороты, интриги, разврат, коварство, преступления разные. В общем, все тайны Мадридского двора знал. Что, когда и где творилось, и творится до сих пор. А разговорная речь у него была с этакими украинскими и русскими выражениями. И особенно если стоило заговорить о шпионах. Это был его конёк. Да сочинял, наверное! К примеру, такой рассказ: «Сначала он был шпион, значит, ловко перешёл границу. А потом оказался бабой, нелепость какая-то! И хитёр был, и коварен, одно слово подойдёт – бестия! Поймали конечно, еле-еле скрутили! Подготовка такая специальная у неё была. У них там тоже мастера есть. И особенно бабы, а мужики дома, по хозяйству, с детишками, полы моют, посуду, супы варят и прочее. В общем, ерунда какая-то, нелепость».

    Не каждый может так складно рассказывать, сочинять и придумывать на ходу. По- учиться бы ему где-то в городе, специальность получить хорошую, не пас бы коров в колхозе в дождь и в непогоду. А так что он и этим был доволен. Жену свою сильно любил, а это дорогого стоит. Все так живут, благо, страна у нас большая. Хоть на юг поезжай, хоть на север – везде работа найдётся. Тогда наша страна набирала силу, в космос полетели, в Антарктиду поплыли, на Эльбрус полезли. Всё для чего? Для престижа страны, родины, стало быть. Гордость брала за то, что живём в такой стране. Люди выглядели по-другому, с оптимизмом, с улыбками на лицах. Чего мы теперь утратили! Мы пока ещё не понимаем, но растеряли что-то важное, нужное, без чего нет этого оптимизма, гордости, что идём верной дорогой. «Как же без нас!? Нельзя без нас!» – так в то время думали люди.

    А хозяйство тогда держали все колхозники, хоть и жили довольно скромно. Горы зерна, золотистой пшеницы, всё везли и везли куда-то эшелонами. И вот однажды, в конце зимы это уже было, оказалось, что кормить кур и свиней, что держали дома, нечем. Взял Степан ночью со склада зернохранилища мешок зерна, принёс домой. Кто-то видел, доложил начальству. Осудили, дали пять лет за воровство. Маруся, так жену звали, осталась одна. Сильно так переживала за него. Тюрьма, так всё несправедливо! За мешок зерна! Сколько гниёт его! Составами! С ума сойти можно. Что значит человек в этом мире? Песчинка на обочине дороги! Степан напоследок сказал:

    – Ты ещё молодая, Маруся, не жди меня. Попадётся человек хороший – иди за него, родишь ещё. Пять лет – это срок немалый. А как там всё повернётся? Неизвестно никому. Хорошо нам было с тобой, да видно, не судьба. Не входило в мои планы попадать за решётку, ведь только жить начали.

    И всё! Увезли Степана. И покатилась колхозная жизнь по накатанной колее, год за годом.

    Посватался однажды к Марусе один приезжий механизатор – передовик производства, худющий, в чём душа держится? Только пил здорово, но это ничего, думала она: в чистом пришёл, с букетом цветов, с шампанским вином. Важный такой и говорит:

    – Свататься я пришёл, Маруся, нравишься ты мне, выходи за меня. Да не смотри, что я худой, просто я жилистый такой. Уважают меня здесь, не знаю за что, работаю, как и все.

    Посидели за столом по-простому: картошка с салом на столе, огурчики. О чём-то говорили долго, лёгкое шампанское поднимало тонус, настроение. У Маруси щеки порозовели, то ли от вина, то ли от волнения. Хотела дождаться Степана да вспомнила его наказ: не ждать его из мест заключения. Чего делать? Видимо, судьба-злодейка так захотела, распорядилась. Может, и действительно там человек меняется, и не к лучшему, действительно, разные приходят.

    Она подумала о его предложении и ответила:

    – А чего, пойду я за тебя. Трудно одной, да и вообще. Нескладно как-то всё.

    Механизатора этого звали Евсей, тоже хохол. Только фамилия ему, ну никак не подходила – Непейвода. С такой фамилией, а пил как сапожник. Но до работы был жадный – трудяга. И пошло-покатилось: наклепал Марусе семерых детей. И вроде бы, живи да радуйся, дети растут, да и сам поправляться стал. Хозяйство-то своё, пополнел. Но, как говорят, худа без добра не бывает. Также и тут: произошёл нелепый, трагический случай. Чего-то праздновали, а работу оставить нельзя было. В то время, это было в порядке вещей. И Евсей уснул, уставший, в борозде. Сменщик же не заметил его, темно было. И что? Задавил мужика, осиротела Маруся, дети осиротели. Поплакала, поплакала в отчаянии, а жить-то надо. Соседки-подруги переживали за неё, морально поддерживали, помогали чем можно было. Только, вроде бы, всё начало налаживаться, тут вернулся Степан. Восемь лет, в общей сложности прошло, так получилось. С виду такой же, только грубоватый стал. А за детей ничего не сказал.

    – Я, – говорит, – детей люблю.

    Так и стали жить дальше вместе. Родили ещё двоих, смеялись: «Узелок-то развязался!»

    Завхозом его поставили, уважаемым человеком стал. Позже перевели начальником участка. Эта должность ещё выше, и зарплата побольше. Хотя деньги платили раз в год, по окончании уборочных работ. Детей-то поднимать надо. Непросто жить на селе: хозяйство и прочие проблемы, забот много. Маруся была довольна, а что делать?! Отец он им, все его дети. Все в селе так считали, а он и не разделял. Ко всем относился одинаково хорошо, не обижал никого. Просто человек такой. В начале приезжали к нему друзья по лагерю, куда- то подбивали.

    – Работаешь? А воры не работают!

    – В завязке я, детей поднимать надо. Кто их поднимать будет?

    Наседали агрессивно, ожесточённо скрипя зубами. Степан знал эту публику: не отстанут, надо бить первым. Пришлось покалечить двоих, школа жизни, что пришлось пройти, оставила след на плече, не отмоешь. Больше никто не появлялся. А жизнь шла своим чередом. За рекой куковала кукушка, кому-то насчитывала года. Радовался жизни народ. Верили люди в светлое будущее, которое не за горами. И брала гордость Степана и Марусю: за детей, что получали бесплатное образование в вузах, что живут в такое интересное время в самой лучшей стране – Советском Союзе.