Сюжет

    Замысел «Калины» возник у 43-летнего Шукшина после того, как он выступил в бийской колонии для малолетних преступников. Его мама вспоминала, что он потом три дня не мог прийти в себя. «Подойду к нему, – рассказывала Мария Сергеевна. – Сыночка, да что ж ты так переживаешь?» А он: «Мама, эти горемычные мальчишки у меня перед глазами стоят».

    А ведь он сам мог оказаться на их месте... Отслужив «срочную» осенью 1952 года молодой Василий только что возвратился домой. Кто-то тогда назвал ему имя односельчанина, который в 1931 году написал лживый донос на его отца, впоследствии расстрелянного НКВД. Вася решил поквитаться. Ночью залёг в засаде с винтовкой у дома доносчика. Но в деревне всё тайное быстро становится явным. Люди предупредили того мужика, чтобы спрятался, а Шукшина увели домой, и отговорили от замысла...

    

«Это для кино. Если разрешат снимать…»

    В 1972 году, оказавшись очередной раз в больнице с обострением язвы желудка, Василий Макарович постоянно что-то писал. День ото дня Шукшин становился всё печальнее и печальнее. А однажды вышел к пришедшей проведать жене Лиде, а в глазах – слёзы, осунулся, побледнел. Жена испугалась – подумала, что болезнь обострилась. Выяснилось, он только что, перед самым её приходом, закончил новую повесть. И когда писал конец, сам вот так страшно, до слёз разволновался. Передал рукопись жене и сказал: «Это для кино. Если разрешат снимать, то тут и для тебя кое-что найдётся…» Лидия Николаевна пришла домой сразу села читать. Прочитала. И тоже не удержалась – расплакалась. Это была «Калина красная».

Меняю студию на фильм

    Несмотря на то, что Шукшин был штатным режиссёром киностудии им. Горького, его сценарий руководство оставил равнодушным и не заинтересовал. И тогда, расстроенному режиссёру предложил постановку на своей студии генеральный директор «Мосфильма» Николай Сизов. Предложил, правда на очень жёстких условиях: в мае 1973 года начать съёмочный период и в декабре того же года сдать полностью готовый фильм, что по скорости изготовления равнялось созданию голливудских картин образца начала XXI века. Шукшин согласился и умчался в экспедицию ещё в... марте.

    

Василий Макарович и Кодак Иванович

    Удивительный случай: Госкино выделило на такую спорную и рискованную картину дефицитнейшую тогда американскую плёнку с великолепной цветопередачей – «Кодак», её предоставляли в СССР только для съёмок фильмов высшей категории. Правда, выделили всего 3 тысячи 600 метров, а нужно было в шесть раз больше. Поскольку плёнки катастрофически не хватало, было решено отказаться от стандартной схемы 1:6, то есть на один кадр снимать шесть (и более) дублей, как это принято для съёмок любого художественного фильма. Выкручивались так: первый «разгонный» дубль снимали на отечественной «Свема», не слишком блещущей в плане качества. Потом заряжали, как говорили в съёмочной группе, «Кодака Ивановича», и тут уже все напрягались... Так, одним дублем сняли четырёхминутный (!) эпизод «В сенях», где главный герой картины Егор Прокудин говорит Любе, что уезжает в город и не знает, вернётся или нет.

    

Невидимые рельсы

    Сложнейшую для актёрской игры сцену – в одном кадре, без монтажа и переозвучки – Василий и Лидия разыграли как живой разговор, но, увлекшись, отошли от размеченных точек, и в кадр попали рельсы, по которым передвигалась кинокамера. Оператор-постановщик Анатолий Заболоцкий предложил Шукшину переснять. Он грустно вздохнул и ответил: «Больше так не сыграть, пусть остаётся». Так и остался в фильме этот эпизод с операторскими рельсами в кадре, которые, впрочем, никто из зрителей не замечает до сих пор.

    

«Калиновые» локации

    Киноповесть открывалась словами: «История эта началась в исправительно-трудовом лагере, севернее города Н., в местах прекрасных и строгих». Такие места или, как сейчас говорят, локации, нашли в Вологодской области, в окрестностях города Белозёрска. Этот старинный русский городок Шукшин присмотрел ещё в 1969 году, когда готовился к съёмкам фильма о Степане Разине.

    

Нерадивые и «деревенщина»

    Весь творческий костяк группы «Калина красная» (режиссёр, оператор-постановщик) состоял из людей чужих для «Мосфильма», из-за чего, несмотря на старания её директора, им дали самую плохонькую аппаратуру и много нерадивых сотрудников. Те в открытую издевались над «деревенщиной со студии Горького». Так, в ассистенты оператору Заболоцкому достался человек, который со дня на день ожидал разрешение на эмиграцию. «Разговаривал с Василием свысока, как барин, – вспоминал оператор. – Помню, снимали сцену разговора Егора с берёзами, а этот человек вдруг громко, чтобы все слышали, говорит: «Феллини снимает «Рим» и «Амаркорд» (ныне обе картины – классика мирового кинематографа – прим. автора), а Шукшин берёзы гладит. Никого другого видимо не нашлось для укрепления престижа «Мосфильма»». Я его одёрнул: «Замолкни, гад!» Но Макарыч, играя желваками, громко сказал: «Пусть говорит. Мне это даже помогает!» После этого случая Василий взял всю эту разношёрстую кинобанду в ежовые рукавицы и жёстко гонял во время съёмок, порой используя для творческой бодрости некоторые слова великого, могучего русского языка. Крепким орешком оказался Макарыч».

    

Как директор фильма на «зону» попал

    Курьёзный факт: во время работы над первыми эпизодами «Калины» долго напрашивался сняться в фильме заместитель директора съёмочной группы Жаров – жуликоватый тип, попивший немало кровушки режиссёра своими административными выходками, но пылавший мечтой заделаться киноактёром. Шукшин ухмыльнулся и, глядя на хамовитого зама, предложил ему быть «объявляющим конферансье» в хоре… зэков, поющих «Вечерний звон» (начало фильма), при условии, что он пострижётся наголо, под машинку. Жаров согласился.

    

Блатные и не только

    На роли «блатарей» Шукшин пригласил сниматься своих друзей: главаря Губошлёпа играл Георгий Бурков, мрачного типа в кожаной куртке – Артур Макаров (приёмный сын режиссёра Герасимова и Тамары Макаровой). На роль Люсьен Шукшин хотел было позвать Людмилу Гурченко, но оператор фильма Анатолий Заболоцкий уговорил его взять актрису Татьяну Гаврилову.

    На роль матери Егора Прокудина ждали Веру Марецкую. В Москве она дала согласие, прочитав сценарий. Когда же пришло время снимать сцену, Вера Петровна, сославшись на нездоровье, отказалась играть роль ущербной старушки: «Я сама сегодня такая же. Мне уже 67! Не могу. Не буду. Не хочу!» Группа погрузилась в уныние. Где же в начале лета на студии, когда все разъезжаются на натурные съёмки, найти свободную исполнительницу, да ещё профессионала?

    

    «Народ для разврата собрался!»: как снимали «бордельеро». Реально народная актриса. Киножулики, кинопроходимцы, киносплетники в киногруппе и радикальный метод борьбы по-шукшински. Застолье и поющий оператор. Трюк, смертельный самосвал и шок киногруппы. Правда о том, почему в фильме не прозвучала главная песня – «Калина красная». Кровь Егора и слёзы гримёров. Враги «Калины» и главный фанат СССР. Запрещённый фильм, или «Калина красная» на зоне... В следующей нашей встрече.

    Сергей БАЛАХНИН, фото-коллаж автора