Страшная рыбалка

    В своё время, когда я работал над диссертацией, приходилось с этнографическими экспедициями посещать великое множество деревень, где на диктофон записывались деревенские предания, суеверия и приметы. Вроде как Шурик из «Кавказской пленницы». Историй была масса, и затрагивали они все аспекты этой темы: народные песни, русалки, которые топили мужчин во время купания, домовые, лешие и так далее. Вся эта кладезь местного фольклора потом анализировалась, и таким образом создавалась общая картина культурного развития того или иного населённого пункта. Но одна история запомнилась особенно. Будучи в то время убеждённым материалистом, я с хладнокровием записал показания 5–6 человек, а потом уже начал сопоставлять факты.

    В общем, в Шилкинском районе на берегу реки Ингоды есть деревня под названием Размахнино. Солидная такая деревня, её даже можно назвать селом. Население на то время было что-то около полутора тысяч человек, если мне не изменяет память. А недалеко от сего населённого пункта есть так называемая «старая деревня», представляющая собой чистое поле. По рассказам старожилов, первые постройки основанного села унесла Ингода в начале прошлого века обильным паводком. Место это люди не любили: мол, там купаться нельзя, много чего там видят по ночам, о чём потом рассказывать не хочется. Но суть в другом.

    Как раз напротив этой старой деревни, на другом берегу, в Ингоду впадает Каменка. Это довольно большой ручей, который берёт своё начало далеко в горах, потом несёт свои воды вдоль старой лесовозной дороги, пока, наконец, не впадает в основное русло. Каменка эта собой ничем не примечательна – хариус там мелкий, вода ледяная, да и дно мелкое и каменистое. Но сама Ингода у рыбаков пользуется большим спросом. Здесь в изобилии плавают сомы, речные кони, налимы, караси, окуни, если верить рассказам, даже осётр встречался в середине 50-х годов прошлого столетия.

    Но не рыбалка делает это место привлекательным. Недалеко от устья есть старый автомобильный мост, который от ветхости закрыли много лет назад. Машины переезжают Каменку прямо по воде, благо, уровень речки совсем небольшой. Так вот, среди местных жителей бытует легенда, что когда-то в этих местах жила шаманка, которая занималась овцеводством и, в силу своих колдовских потребностей, первая преподнесла дань некоему дереву, которое растёт как раз возле разрушенного моста. Я потом не раз посещал это место – дерево представляет собой довольно скромных размеров ивовый куст, обвешанный тряпочками. По легенде, ведьму сожгли на местной неофициальной Шаман-горе. Я так и не смог выяснить, сожгли в наказание за что-то либо с почестями кремировали.

    Теперь самое интересное. Любой рыбак, который приезжает в это место (а приезжают сюда в основном только рыбаки), обязан отдать почести жившей в горах шаманке. Дань эта скромная – либо монетка, либо тряпочка, либо любая другая вещица, повешенная или брошенная под вышеупомянутый куст. И кто этого не сделает, тот может не вернуться домой с ночной рыбалки. Мои собеседники в этой части своего повествования переходили на полушёпот. Мол, много раз находили брошенные на Каменке «Москвичи» и мотоциклы без хозяев. А однажды трое рыбаков, совершив акт вандализма над местной «святыней», также исчезли. Спастись удалось только одному, он бросился в реку и тем самым сумел выплыть с опасного места. По его словам, ночью раздался треск, и в свете костра на них из густого кустарника вышла коряга с руками и ногами. Точь-в-точь как в сказке «Морозко». Обезумев от ужаса, герой нашего рассказа кинулся в Ингоду, а двое его товарищей пропали без вести.

    Данный фольклор меня несколько озадачил. С одной стороны, очень хотелось со снастями посетить столь разрекламированное рыбацкое место. С другой, как-то не по-человечески после всего услышанного сразу бежать в заповедный уголок. Но, как я уже писал ранее, будучи убеждённым материалистом, я решил – рыбалке быть! Сказано – сделано. Подобралась компания заядлых рыболовов из посёлка Первомайского в количестве пяти человек. На рыбалку собираться – не дрова колоть, поэтому довольно быстро мы добрались до места, разгрузились, отпустили машину и стали осматриваться.

    Место пренеприятнейшее – это мы поняли сразу. Корявые деревья, похожие на скрюченные пальцы, торчали из лощины, где протекала Каменка, и где, собственно, мы остановились. Под ногами хлюпала липкая грязь недавнего паводка. До Ингоды идти пришлось сквозь густейшие заросли ивняка. Само же русло Каменки представляло собой бесконечную арку из переплетённых сверху кустарников. Эта природная арка была настолько глухая, что под её сводами было слышно даже эхо. Никогда такого не видел – похоже было на портал или вход в какое-то потустороннее измерение. Когда я со стороны устья заглянул первый раз в этот тоннель, то увидел стоявшего посередине ручья журавля, белого, как снег. Он посмотрел на меня, мягко оттолкнулся от дна и пролетел над головой, едва не задев крыльями. На фоне мрачного коридора эта белоснежная птица было похожа на призрака.

    Удивительно, что мы одновременно стали разговаривать вполголоса. Тишина стояла невероятная, почти священная. Я думаю, если бы на свете жила Баба-Яга, здесь ей самое место.

    После установки палатки мы посетили знаменитое дерево, совершили обряд жертвоприношения в виде монет и вернулись к Ингоде. Перемёты были поставлены ещё с обеда, а рассказы о прекрасной рыбалке настраивали нас на знатный ужин с ухой. Смеркалось. Тени от деревьев становились всё длиннее, пока, наконец, не исчезли. Мы пошли собирать снасти. Тропа вилась узкой змейкой вдоль реки. Идти мы могли только гуськом. Никто не хотел быть последним – в сгущающихся сумерках мы постоянно обгоняли друг друга. Местные рассказы давали о себе знать. Среди нас был товарищ, у которого было девять судимостей, казалось бы, ему-то чего бояться? И тем не менее.

    Улов порадовал – с пяти перемётов мы сняли восемь налимов и вернулись в лагерь в полной темноте. В ночное небо взвились языки жаркого костра, и, наконец, в котелке закипела долгожданная уха. А потом была ночь. И это было самое страшное. В ночной тиши вдруг «ожила» Каменка. До этого момента беззвучно текла она в тоннеле, а тут вдруг начала ворочать камни. Много камней. Под напором воды они перекатывались, и звук этот сливался в какое-то бормотание, похожее на рыдающие звуки. В руках одного из рыбаков блеснула воронёная сталь ружья. Он послал в стволы два патрона, и мы опять притихли. Ну, как и следовало ожидать, вскоре раздался треск веток. Ледяной волной страх прокатился по взмокшей спине. Хотелось вскочить и закричать. Я впервые на себе испытал, что волосы, действительно, могут вставать дыбом. И тут в ночи раздался ужасный крик. Человек с ружьём от неожиданности выстрелил сразу из двух стволов в костёр, который разметало по всей поляне. Ошалелыми от ужаса глазами мы вглядывались в темноту, пока из неё в свет фонарика не вышел… домашний козёл! Видимо, он отбился от стада и вышел в ночи к людям, а увидев нас, закричал, как ошалелый. Я пересохшим горлом сумел выдавить из себя нервный смешок.

    Вот такое тоже бывает. Так и рождаются легенды, обрастая, как тиной, рыбацкими байками. А на другой день утром мы уже ехали домой, смеялись и шутили, совершенно позабыв о ночных страхах… до следующей рыбалки.

    

    Антон Доценко