Газета 'Земля'
РЕДАКЦИЯ ПОДПИСКА РЕКЛАМА ВОПРОС-ОТВЕТ
Содержание номера
НОВОСТИ
    Совет недели
    Прочтите эту повесть
ЗНАЙ НАШИХ!
    За мастерство и верность
БУДЕМ ЗНАКОМЫ
    Люди приходят за успехом
КРУПНЫМ ПЛАНОМ
    Профсоюз – душа коллектива
ЗДОРОВЬЕ
    Локомотив забайкальской медицины
И Я ТАМ БЫЛ...
    Предновогоднее закулисье Дворца
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
    Декабристы-огородники
1941-1945
    Всем смертям назло. (Шёл солдат через войну)
ТелеМАНИЯ
    Самые весёлые ребята СССР. Часть 3
ЗДРАСТЕ, СНАСТИ
    Мы не настолько богаты, чтобы покупать себе дешёвые снасти
ЗДРАСТЕ, СТРАСТИ!
    Дом на семи ветрах
ВЫХОД В СВЕТ
    Снежная королева в королевстве кривых зеркал
НЕСКУЧНАЯ ЗАВАЛИНКА
    Вольная забайкальская поэзия
Возвращаясь к публикации
    «Прочёл про Журавлёва и ночь не спал»
Выпуск № 51 от 18.12.2018 г.
«Прочёл про Журавлёва и ночь не спал»
Александр Фёдорович Пискарёв газету выписывает и забирает в редакции. Приходит по вторникам-средам. То шуткой подбодрит, то наблюдением поделится. А тут не пришёл – прибежал. Прочёл материал Николая Семёновича Бубнова «Ратная слава Журавлёвых». «Так он меня разбередил, растревожил!.. Мой отец служил ординарцем у Погодаева».
    То, что рассказал Александр Фёдорович о делах «давно минувших дней» и мечтал записать для детей и внуков, – история. Не сухая, в учебниках. Не надуманная, в цветном «остросюжетном» кино. «Вечный зов», «Поднятая целина» – всего понемногу.
    Жила-была в селе Кирга семья Пискарёвых. Вряд ли потомственного казака, чьи предки пришли в эти места ещё с Бекетовым, назвали в честь древнегреческого историка. Наверно, приглянулось необычное имя – Ксенофонт.
    Жили – служили. Землю пахали. Заставой стояли.
    Недалеко от Кирги была деревня Бори. Станица – Фирсовская. От реки Шилка застава располагалась в двадцати километрах. «Родословную в архиве стал собирать, – объясняет Александр Фёдорович, – нашёл подворные списки: «казачья семья Пискарёвых».
    Семьи были «ряслые»: ребят – как картофелин в кусте в добрый год. Материнских капиталов тогда не давали. Да и в целом, матери и жёны в жизнеописаниях тех лет даны «короткой строкой». Головой семьи и надёжей государства был мужчина, ратник, пахарь, кормилец. 
    «Сколько сыновей, – вспоминает рассказы отца Александр Пискарёв, – столько семье выделяли земельных наделов. Ставь дом. Расти хлеб. Но будь добр, обеспечь себе и сынам коней, обмундирование. Четыре года воинской службы, и потом в любой момент будь готов с шашкой – в седло. 
    Кто бедней, чтоб себя прокормить и снарядить, нанимался в работники к зажиточным казакам. В случае военного похода снаряжение такому казаку покупалось за счёт общей казны. Но всё это и без меня описано Балябиным и другими».
    Шесть сыновей было у Ксенофонта! В крепко рубленом доме-пятистенке с большой родительской семьёй жили ещё три. «Дед Ксенофонт всем этим колхозом командовал. Пашня была большая. Лошадей!..»
    Помнится Александру Фёдоровичу, что когда молодые семьи становились на ноги, дед отделял их жить своим домом, и ко времени великой смуты (революции и Гражданской войны) два старших сына, уже в летах, снятые с воинского учёта, крепко хозяйствовали. Своё казаки отслужили, но неделимы и нерушимы для них были понятия «господь», «государь» и «Отечество». 
    В Гражданскую они ушли с семьями в Харбин. «Раньше с Китаем жили проще. Когда отцу было 12–13 лет, казаки заготавливали сено, дрова; везли обозом через границу – никаких виз не было. Оттуда привозили чай, ткани... Связи были».
    Два Ксенофонтовича, моложе, вернулись с Первой мировой, где горячая русская кровь лилась из-за корысти империй. Натерпелись, насмотрелись, наслушались, и когда «началось», примкнули к красным. И младшему района: «Федька, пошли с нами!»
    «Отец 1899 года рождения. Было ему тогда 18–19 лет – парнишка ещё. Когда формировались сотни и т.д., он выделился физическим развитием, подготовкой и попал в ординарцы к Федоту Аввакумовичу Погодаеву. 
    Какие обязанности у ординарца? Ну, за конём ухаживал, выполнял штабные поручения. Кстати, внук у меня родился в 1999 году – ровно на сто лет старше прадеда, – забегает вперёд сын красного бойца. – Партизанили-то они уже потом – когда семёновцы и белочехи пришли в Восточное Забайкалье, и Советская власть временно пала».
    Александр Фёдорович сейчас ругает себя, что мало расспрашивал отца («молодой был – всё мимо ушей пролетало»). Да и не любил Фёдор Ксенофонтович, как фронтовики всех времён, вспоминать опалённые порохом четыре года. 
    Особенно кровопролитным был богдатский бой – с японскими частями у села Богдать. «Наши пошли походом на Горный Зерентуй, потому что оттуда, с юга Забайкалья, стали наступать японцы. Под отцом в том бою, когда в атаку пошли, убило лошадь. Падая, ногу сломал и попал на лечение в Горный Зерентуй. Не сложись так, наверно, не дождалась бы мать-старушка своего Федю – очень много с обеих сторон тогда полегло...».
    Как окончили свои дни старшие сыновья Ксенофонта Пискарёва, неведомо. «Дед умер в 1932 году. Мой старший брат его застал, помнил. А про дядьёв, которые ушли в Китай с семьями, в доме не говорили. Может, и есть в Харбине свои, Пискарёвы, да как узнать?»
    Молодой ординарец Погодаева прожил долгую жизнь. Жену, Дусю свою (Евдокию Алексеевну Сметанину), уроженку села Старый Олов, нашёл – судьба подсобила. «Отец-кузнец и братья Евдокии, что вернулись домой с фронтов Первой мировой в 1914 году, были  подпольными большевиками. Правда, понятия такого «большевик» тогда не было – ячейки создавали, агитацию вели. Полиция стала подпольщиков прижимать. Отец уже пожилой. Ему вряд ли что грозило. А сыны уехали к сослуживцам в Киргу. И сестрёнку с собой».
    Там, в Кирге, Дуся и Фёдор встретились. «Она тогда маленькой была – девчонка совсем. На семь лет отца младше. А вот когда он через четыре года от партизан вернулся, – поженились».
    Вырастили Фёдор и Евдокия шесть сыновей и две дочери: Алексей, Роман, Нина, Мария, Иван, Николай, Александр, Сергей. Только маленькую Клаву не сберегли – унесла простуда. Довоенные ребята родились и росли в доме деда Ксенофонта. «Дружно жили. И взрослыми потом не растеряли родственные связи. Это сейчас все по своим норкам сидят», – замечает Александр Фёдорович.
    Пережив годы репрессий, под жернова которых нередко попадали и воевавшие за Советскую власть, в 1941 году семья переехала в Кокуй. Деда Ксенофонта тогда уже не было. Фёдор устроился на судостроительный завод – тот как раз возрождался. Работал на лесозаготовке (дерево требовалось для строительства судов). Жену с детьми в военные голодные годы отправил к родне за 20 километров в Болотово, приезжал туда с мешком пайкового хлеба. 
    Старшие сыновья Алексей и Роман вернулись с фронта ранеными, но живыми. После войны в семье родились Саша (1946) и Сергей (1950).
    В доме Пискарёвых в Моргуле в 50–60-е годы собирались партизаны – выпить, погрустить, вспомнить товарищей. Никогда, вспоминает Александр Фёдорович, не били себя в грудь, не хвалились наградами. 
    Жил в деревне и старый белогвардеец. Его сторонились, а детей стращали: «Будешь безобразничать – заберёт». Даже дом его стоял на отшибе Моргула.
    В доме Пискарёвых хранилась шашка с именной надписью на эфесе: «Бойцу Красной Армии Пискарёву Фёдору за храбрость». Да вот беда, мальчишки схватили поиграть – пацаньё.. А рядом милиционер жил. Конфисковал шашку! Отец ходил потом – бесполезно. До сих пор Александр Фёдорович ругает себя, что не сберегли семейную реликвию. Была, говорит, и папаха отцова белая – в ней в казаки играли.
    Больше всего любит вспоминать, как Фёдор и Фёдоровичи на покос ходили – шесть сынов да две девки! Это были 1961–62-й. Правил Хрущёв. «Десять копён накосили – только десятая тебе. Девять – колхозу за то, что пай выделил. Как не сдержан был отец, а крепкое слово на такой порядок и у него вырывалось. Вот те – завоевал…»
    Сто лет прошло с тех сражений. Свидетелей уже нет. История «пересматривается». Но хранят в семье книгу с дарственной надписью Василия Балябина. «Когда Василий Иванович собирал материал для «Забайкальцев», то приезжал к нам». 
    Есть в Кокуе обелиск красным партизанам, а в Сретенске – памятник Погодаеву. Ухаживает за памятником Иван Пискарёв – Фёдорович. 
    Племянница, Галина Алексеевна, – учитель истории, жила и работала в Смоленке Читинского района – много материала о роде собрала, фамилию свою «казацкую» в замужестве не меняла. 
    Племянник-москвич пишет родословную…
    Ниточки памяти скрепляют поколения семьи. Дед Ксенофонт может быть спокоен.
    
    Елена СЛАСТИНА
Яндекс цитирования