Последний из Могикан

Первая глава

    Эту книгу я писал последние десять лет и, образно говоря, всю свою долгую жизнь. Не знаю, хватило бы у меня духу взяться за это нелёгкое дело, если бы не один звонок, который всё и решил.

    «На проводе» была Ирина Григорьевна Куренная, для меня она просто Ира, жена близкого друга молодых лет Жени Куренного. Через несколько десятилетий по времени, за шесть тысяч километров, она обратилась ко мне с неожиданной просьбой.

    – Саша, администрация Забайкальского края включила меня в авторский коллектив, который готовит к изданию очередной том «Забайкальской энциклопедии». Один из её разделов посвящён знаменитым людям, посещавшим в прошлом наш край. В их числе были и всемирноизвестные чехословацкие путешественники Зигмунд и Ганзелка. В начале шестидесятых они побывали и в Чите. Но где именно? В каких своих книгах или кино запечатлели они свою поездку в наш край? Как ни бились мы  – никаких подробностей не нашли… Саша! Надежда на тебя. Ты – последний из могикан, который встречался со знаменитыми путешественниками и писал о них в газете «Забайкальский рабочий». Выручай!

    Всё, что сохранила моя память, я тут же, по телефону, рассказал Ирине. А положив трубку, долго не мог успокоиться от нахлынувших воспоминаний. Особенно от расхожей фразы – последний из могикан… Прочитанный в юности и за давностью лет напрочь забытый романтический герой дикого американского Запада из одноименного романа Фенимора Купера.

    Так неожиданно для себя самого оказался в компании со знаменитым индейцем Чингачгуком, героем англо-французской войны середины восемнадцатого века.

    За свою мудрость Чингачгук был прозван Великим Змеем. Ну, стало быть, теперь и я, в молодые читинские годы именуемый в кругу близких друзей Санькой Алёшкиным, тоже превратился в последнего из могикан.

    …После телефонного разговора с Читой я вновь и вновь мысленно возвращался к нему. И в душе зарождалась, развивалась и крепла неотвязная мысль: что-то очень важное, интересное и необходимое в своей долгой жизни пропустил, просмотрел, не сделал. И тогда в бессонные ночи отчётливо и мобилизующе возникла и сформировалась эта замечательная мысль: создать книгу о писателях Читы, которых знал. Книгу, которую кроме меня, последнего из могикан, никто не напишет. Ушли в мир иной те, кто стоял у истоков зарождения читинской писательской организации, кто худо-бедно, но создал художественную летопись Забайкалья второй половины двадцатого века. Их книги навсегда заняли свои почётные места в государственных и домашних библиотеках забайкальцев.

    Но кто были сами авторы этих книг? Кого они любили? Кого ненавидели? Какой у них был характер? Как они, в конце концов, выглядели? О каждом их них при жизни к юбилеям писали местные газеты, рассказывали радио и телевидение. Но всё это растворилось в прошлом.

    Итак, я принял решение написать свою последнюю книгу, имея более чем достаточное количество «строительного» материала эксклюзивного, как выражаются мои нынешние коллеги-журналисты, характера. Выкладывая на письменный стол козырные карты. Первая – подлинные письма классиков забайкальской литературы. Или, скажем скромнее, тех, без чьих имён невозможно представить литературный процесс в Забайкальском крае.

    Вот эти имена моих друзей и современников: Василий Балябин, Константин Седых, Илья Лавров, Евгений Куренной, Виктор Лавринайтис, Владислав Ляхницкий, Василий Никонов, Николай Дворниченко, Геннадий Донец, Ростислав Филиппов, Сергей Зарубин, Геннадий Головатый и другие.

    Проведя месяцы в центральных государственных и многочисленных региональных архивах, держа с трепетом в руках документы минувшего, я в полной мере осознанно и убеждённо заявляю: эпистолярное собрание в моём домашнем архиве – в прямом смысле бесценные документы эпохи развитого социализма в СССР. Собрание это – 367 адресованных мне писем 52 литераторов Читы, Москвы, Ленинграда, городов Сибири и Дальнего Востока, участников традиционного праздника книги «Забайкальская осень». Учитывая колоссальные изменения, которые произошли в последние годы в способах межличностных отношений, можно уже сейчас с великим сожалением и грустью констатировать: русский классический эпистолярный жанр навсегда остался в прошлом. Люди общаются через интернет, шлют друг другу эсэмэски в несколько слов. Почти никто уже не пишет посланий с подробным описанием мыслей и чувств, которые тревожат или радуют автора. Это сейчас. А в недалёком будущем письма из моего собрания можно уподобить берестяным грамотам двенадцатого века, которые советские археологи находили при новгородских раскопках и восторженно цитировали в своих многочисленных трудах: такой-то, де, смерд упрекает кума Евлампия, почто он до се не возвращает ему деньгу, взятую взаймы о Покровом дне?

    Вот теперь, частично объяснившись с читателями, я и приступлю к главному – рассказу о писателях Читы, которых я много лет знал и любил.

    

    А. Алёшкин, Чита – Москва

    

    

Поэтической строкой