Патриарх трезвости сибиряк Углов 115 лет назад, 5 октября 1904 года, в деревне Чугуево Киренского уезда Иркутской губернии Российской империи родился Фёдор Григорьевич Углов. Тогда никто ещё не мог предполагать, что этот самый обычный и ничем не примечательный ребёнок станет не только легендарным хирургом, но апостолом трезвости, а его последователи назовут новорождённого своим патриархом – духовным отцом. Мне посчастливилось встречать этого человека.
 В моей домашней библиотечке хранится тоненькая брошюрка «Капкан для России» с автографом: «Сергею Сергеевичу Аникину. На добрую память. С ув. Углов. 20.VI. 2002 г. 197136, С.-Петербург, Ординарная, 20, кв. 5». На вид самая что ни на есть обыкновенная: зелёная обложка, 32 страницы. Смотрю оглавление: «Капкан для России», «Право на материнство», «Письмо курящей девушке», «Сколько стоит папироса государству», «Враг, более страшный, чем враг внешний». Год издания – 1995, Санкт-Петербург. Тираж 10000 экземпляров. Вспоминаю, при каких обстоятельствах она была подарена мне, какие слова при этом говорились. Просторный рабочий кабинет академика. Над рабочим столом на стене висит портрет митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычёва). Хирург поясняет, что это его друг и соратник; книжечка издана с его благословения. Я пытаюсь слушать внимательно, хочу запомнить слова легендарного 98-летнего человека, впитать своим сердцем. На коленях у меня двухлетняя дочь. Встреча коротка, всего несколько минут. Он выбрал их специально для меня, гостя из Сибири, между заседанием кафедры, консультацией студентов и предстоящей операцией. Передо мной сухощавый, крепкий мужчина. У него сильное рукопожатие, но нежная, ласковая ладонь. Взгляд прямой, открытый, честный, заботливый. Голос добрый и чуткий. Интересуется, как идут дела у сибирских трезвенников. С гордостью сообщает, что он тоже сибиряк. Сетует, что не может издать рукописи, которыми завален, – нет средств. С ним хочется быть рядом долго и говорить много, но собеседник заботлив, краток, ёмок. Наставляет, чтобы трезвенники жили дружно, оберегали друг друга, относились терпеливо, с пониманием к недостаткам соратников, помнили, что других борцов за трезвость у нас нет. Напоминает, что в 1941 году именно сибиряки спасли Москву. Убеждает уверенно, проникновенно, беспрекословно: «Отрезвление России начнётся с вас, сибиряки! За вами вся Россия, отступать больше некуда». В кабинет входит женщина средних лет, в белом халате. Намекает Фёдору Григорьевичу, что его ждут и пора идти. Прощаемся по-родственному – обнявшись и троекратно облобызавшись. Спускаясь с четвёртого этажа по лестнице, по которой почти 100-летний человек бегает, как мальчик, принципиально не пользующийся лифтом, обращаю внимание, что со стен на нас взирают портреты великих русских хирургов, сплошь трезвенников... На дворе был летний июньский день. Ярко светило солнце. Душа была спокойна… Сергей АНИКИН, г. Красноярск |
