Как мы стали воровать у себя

Размышления на досуге

    Идёт она по какой-то аллейке между домов, дорожка выложена серыми плитами 50 на 50 (а может, 70 на 70 – таких много в наших парках и скверах). Достаточно светло, погода хорошая. Далее диалог.

    – Мужчина, здравствуйте! – говорит женщина. – Извините меня, пожалуйста, можно у вас узнать: плиты вы куда собираете?

    – Это надо мне под печку! – голос с натугой, а вот и сам мужчина – убелённый сединами, с квадратом тротуарной плитки в руках. Судя по всему, тащить её нелегко.

    – В смысле, вам под печку? – переспрашивает она. – А если вот так каждый будет разбирать и себе уносить?

    – Дык она тут уже лежит сто лет, – вооружённый монтировкой дед прислоняет свою добычу к земле и выпрямляется.

    – Ну и что? – говорит женщина.

    – Так она никому не годная, – поскоблив монтировкой добычу, он поднимает глаза.

    – Вы же знаете прекрасно, как это всё называется…

    – Знаю.

    – Ну а почему тогда вы это делаете, мужчина?.. А если каждый так будет собирать? – спрашивает она.

    – Ну, если негодно. Так и берите…

    – Положите, пожалуйста, обратно на место, – говорит женщина.

    – Ну, надо, бери, тащи, – с раздражением, бросает он.

    – Я не буду брать-тащить.

    – Я тоже не буду.

    – Вы взрослый мужчина, и вот…

    – Ну они же негодные плиты. Они здесь лежат уже сто лет…

    – Ну и пусть лежат! Это же наш город. Я здесь выросла…

    – Я тоже здесь вырос.

    – …и вот так вот среди бела дня вы берёте плиты, стаскиваете, так нормально, спокойно…

    Вы знаете, я работаю в детском саду воспитателем. Я учу детей. А сейчас я что должна им рассказывать? Положите, пожалуйста, обратно на место.

    Мужик бросает монтировку, ухватывает двумя руками плиту и несёт туда, откуда поднял. Кидает на дорожку.

    

Правильный ответ

    Я считаю, что этот диалог достоин тщательного разбора – каждого предложения, каждой эмоции, причинно-следственной связи, если хотите, – настолько он показателен! Неизвестная мне (так никто нигде и не написал, как её зовут!) воспитательница, не используя ни одного грубого слова, очень вежливо, настойчиво, достаточно быстро и спокойно остановила вора и, более того, заставила его, несмотря на его нежелание, вернуть украденное.

    Я включила это видео своим 20-летним студентам, получающим профессию журналистов, и спросила, как бы они повели себя, если бы увидели такого «печника». Задумались. Человека два с определённой уверенностью сказали: «Я бы подошла». Остальные молчат.

    Я их понимаю – их теперь усиленно учат, что есть разные там границы у личности, которые переходить не нужно. Что любое замечание другому – это «морализаторство» и очень плохо. И вообще, у них «бодипозитив» – это значит, можно ходить вонючим, с железками и тату в любых местах, заплывая жиром, покрытым коростами и т.п., потому как «моё тело – моё дело». И воспитанные на «толерантности», наши дети не знают, что они будут делать, если увидят седовласого дедушку, отжавшего монтировкой кусок бордюра. Они думают над «правильным» (для меня, преподавателя) ответом, они строят свои рассуждения. Ну, разве что совсем около твоего подъезда если, то, может, и сказать чего-то этому деду можно (но надо ли?). А если где-нибудь в общем сквере да на задворках…

    Радует только одно – ни один не побоялся, что может получить тем бордюром по голове. А вот имеют ли они право сказать? Сделать замечание? Как заставить себя возмутиться, и реально ли это «их дело»?

    

Дело добровольное

    Есть в одной забайкальской деревне маленький колхоз и фермеры. Колхоз – это то, что осталось от коллективного хозяйства, которое работало здесь в советские годы, фермеры – те, кто оформился в 90-е, взяв свои паи, либо и вовсе начал на пустом месте.

    Я приезжаю туда накануне посевной. Разговариваю с людьми.

    – Колхоз-то есть у нас, – говорят люди. – Но они (работники. – Прим. авт.) всё тащат – бензин, соляру. Посевная пришла – ни паров, ни солярки!

    А рядом фермер – с соляркой, с парами… Не шибко его в деревне любят, куркуль да и только, богатый сильно. Я вот после просмотра краснокаменского видео сразу тех «колхозников» вспомнила почему-то. Которые, по словам жителей, тоже «тащат».

    А недавно на эту же тему высказался один известный в нашем крае руководитель КФХ, человек заслуженный, который особо подчёркивает, что никогда в колхозе не работал и «не колхозник, а производственник».

    – В колхозе был каждый хозяин, но он себя не чувствовал хозяином, – сказал мне этот человек. – Потому что, наверное, так воспитывалось годами, почему колхозы и развалились. Если бы он чувствовал себя хозяином и понимал, что часть баранухи – его, часть от трактора – его, то… А воспитывались-то люди, видимо, не так в колхозах.

    Два раза заслуженный фермер упомянул про воспитание, про его роль… «Что я скажу детям? Как их буду учить?» – именно после этих слов краснокаменской воспитательницы седовласый «печник» раздражённо унёс плиту на место. Ему как минимум шестьдесят. Он из того поколения, для которого слова «дети», «школа», «воспитание» кое-что значат. Может, уже на очень глубоком уровне, но от собственного воспитания, заложенного или вбитого (кому как) в октябрятско-пионерском детстве и комсомольской юности, никуда не денешься.

    А вот мои студенты, например, плиту бы после этих слов не бросили. Если бы, конечно, вообще её куда-нибудь потащили, потому что зачем она им – старая, тяжёлая, несовременная, фу-фу-фу!

    

Широка страна моя

    Я родилась на закате Советского Союза, побыть комсомолкой не удалось, и вместе с одноклассниками смотрела однажды, как на заднем дворе школы сжигают наши пионерские доклады о Зое Космодемьянской и Павлике Морозове. Куда их было девать на пути к светлому рыночному будущему? Но тогда было очень обидно не только за себя и свой труд – ведь сочиняла, оформляла, клеила, обводила... Но и за Зою. И за Павлика.

    Слова «человек проходит, как хозяин» для меня были и остаются частью одной из самых главных песен. Да, сегодня, говоря современным языком, можно называть стёбом такие её строки, как «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт». Но вот раньше, в советское время… Это так думается обычно.

    Но если колхозники «тащат» именно потому, что так научились в колхозе, а «народ считает, что не ворует, а возмещает убытки, нанесённые ему государством» (Михаил Задорнов), то почему же слово «прихватизация» так не нравится нашему уху и сознанию?

    …Что тащите вы, дорогие земляки? Что думаете про краснокаменскую воспитательницу? Как считаете, много ли плит осталось в том сквере? И вообще, хочется эту тему обсудить. Если есть что сказать, напишите! 672051, г. Чита-51, а/я 803.

    

    Мария ВЫРУПАЕВА