Для болшаго страху

    Заглянем в «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона». «Карантином называются такия санитарныя учреждения на границах государств, областей или округов, в которых люди на известное время задерживаются и подвергаются наблюдению с целью достигнуть отделения действительных или предполагаемых больных от здоровых; вещи ж, которыя следуют с людьми или же экспортируемые товары, досматриваются и, согласно установленным правилам, либо уничтожаются, либо обеззараживаются и допускаются внутрь страны. <…>

    Карательныя меры за нарушение карантинных правил отличались крайней жестокостью; так, в Женеве нарушителей сжигали, а в городе Digne в 1629 г. выходить из города жителям было запрещено под страхом смертной казни. <…>

    В России «карантины» появились довольно рано. По словам первой псковской летописи, в 1521 г. «князь … велел улицу Петровскую (где явилась чума) заперети с обою концев». В 1552 г., когда зараза вновь появилась в Пскове, «бысть кличь в Новегороде о псковичех, о гостех, чтобы все они ехали вон, часа того из Новгорода с товарами какими ни буди: а поймают гостя псковитянина на завтрее в Новгороде, ино его выведши за город сжечи с товаром; а в Новгороде выймут во дворе псковитянина, ино дворника бити кнутом, а псковитянина сжечи. И бысть застава на псковской дороге, чтобы не ездили ни во Псков, ни из Пскова в Новгород».

    Вторая новгородская летопись живописует события 1572 года, когда «в Новгороде грозили смертью даже священникам, исповедующим зачумлённым. Особенно энергичныя меры приняты были в 1656 г. с появлением чумы в Москве. Вокруг Москвы поставлены были «заставы крепкия», «из-за ворот выспрашивали издали»; на таких же заставах по новгородской границе обмывали, окуривали людей, платья жгли, вымораживали. Зачумленные дворы велено было «обламывать и заваливать», около них ставить сторожей, которым приказывалось накрепко никого туда не впускать и оттуда не выпускать. Мёртвых велено было немедленно хоронить на тех же дворах, где они умерли, «на чём мёртвый лежал и во всём платье».

    А вот указы «пресветлейшаго, самодержавнейшаго, великаго государя Петра Алексиевича Втораго, императора и самодержца», 1728 год. Вновь предупреждаю читателя о по возможности полном сохранении подлинной орфографии.

    

О моровой язве

    «Ежели где явится в губернском или провинциалном городе на людех [от чего Боже сохрани,] моровая язва, о том писать в Сенат в Сенатскую кантору, где она будет, наскоро, а между тем освидетельствовать дохтурами, а где дохтуров нет – лекарями. <…> Немедленнож около тех мест по всем дорогам и по малым стежкам поставить крепкие заставы, да бы отнюд ни какого проезду и проходу чрез те места и из них в близ оных не было, и иметь при всех таких караулах огни.

    А в которых домех та язва явится, из тех домов людеи вывесть в особые пустые места далее от жилья и около их завалить и зарубить лесом, дабы оные ни куда не расходились, а пищу и питье приносить им и класть в виду от них, и неожидаясь их тем здоровым людем отходить прочь немедленно, и ни какого сообщения с ними от них не иметь, чтоб они сами могли то взять без них, а домы их все с пожитками и скотом и лошадми велеть где возможно зжечь с таким осмотрением, дабы другия от того домы не погорели, а где таких домов зжечь будет за опасностию других домов неможно, то всячески предостерегать, да бы другим домам от того вреды не было, и накрепко беречь чтоб отнюд в те домы не ходили, и из ни ни кто ничего не брали».

    Интересный способ предлагался для «обеззараживания» письменных посланий. <…> Буде же откуда явятся посланцы и куриеры или иные какие посланные с писмами, а ехали они на те заповетреные места, велеть их при заставах одерживать же, и посланцов и куриеров чужестранных о том поветрии спрашивать же, и онои указ в какои силе состоит объявлять с учтивостию, а писма у них принимая чрез огнь, и роспечатав переписав с них одно по другом трижды, и последнии с оных копии посылать куда к кому они отправлены без удержания, а подлинныя велеть оставливать на заставах, а тем удержанным всякого чина людем посылать потребную пищу и питье, и велеть то класть в ближних от них местех, чтоб они могли сами ню взять, и тех проезжих всякого чина людеи, из заповетренных мест держать таким образом, у застав до шти недель, а как шесть недель проидет, и их велеть осмотреть и освидетельствовать, и ежели на них заповетренных язв неявитца, и покажетца что они в совершенном здравии, и их по такому свидетельству пропускать в те места кто куда едет, а вещи их велеть перекурить до трижды».

    Порядки были строгие, и если вы добрались по дебрям прадедовского языка до сего момента, прочтите уж и про это. «… для болшаго страху чтоб за тем объявлением никто несмел в те заповетреные места и из тех мест прокрастся, по знатным дорогам, где проезд бывает, поставить висилицы, а кто презрев указ мимо тех застав прокрадется и будут поиманы, то всех кроме шляхетства и дворянства вешать не описываясь. А ежели кто в таком же преступлении явится шляхетство и дворянство, тех держать под крепким караулом и об них писать в самои скорости и ожидать указу. И о всем поступать с такою осторожностию, чтоб такая зараза далее не разширялась».

    

    Николай Епишкин, г. Чита