Невероятное бывает

    

    И вот осень, украсив багрянцем и желтизной тайгу в глубоких неровностях на ближайших хребтах, готовилась к заморозкам. Я с тоской засматривался на птиц, которые кучковались в стаи и, наверное, готовились к отлёту в тёплые края нашей земли. Или же просто готовились встречать морозы стаей, как бывает у многих птиц к зиме. Работа по строительству стала продвигаться быстрее. Конечно, одной из причин ускорения в работе были начинающиеся заморозки и боязнь, как всегда неожиданных, сильных. Кому охота, работать на холоде, если можно успеть до холодов. Успел. Но на охоту, на рёв, опоздал. 

    Начался ноябрь. Начались первые небольшие пороши, которые, конечно, таяли, но в сиверах хребтов – не полностью. И всё же обстоятельства повернулись ко мне лицом, и в начале ноября я выехал в тайгу. Конечно же, надежды добыть зверя (в Забайкалье изюбря зовут «зверь») было немного, но как всегда думалось: «Чем чёрт не шутит?» А он шутит зачастую разными невероятностями и удачами с охотником. 

    Тайга встретила меня своим осенним великолепием, в котором встречается грусть с радостным восхищением. И, конечно же, встретила приличным похолоданием, особенно утром и вечером. Утром иней лежал на земле почти повсеместно. Поздним вечером, взяв с собой тёплую куртку, сошки, фонарь, берестяную трубу и «комбинашку» (винтовка под 54 патрона, спаренная, с гладким стволом 12 калибра), отшагнул от табора вверх в ряж. Темень быстро набирала силу. Через полчаса тихой ходьбы пришлось включать фонарь. Поднявшись зигзагами на ряж, почти сразу ощутил холод. Отдышавшись, достав трубу с рюкзака, начал с перерывами выдувать из неё «рулады», имитируя рёв зверя. Ответа ни с какой стороны не было ни сразу, ни потом. 

    Основательно окоченев часа за два, я спустился с ряжа на табор, светя под ноги фонариком. Утром, чуть начало развидниваться, попил из термоса чаю и на рассвете решил опять попробовать трубу, хотя убедился ещё ночью, что рёв уже закончился – ни один бык не откликнулся даже вдали. Бывали случаи, когда слабо, но хоть раз слышишь вдали отклик и даже не можешь понять из-за дали, изюбрь это или охотник. 

    Прокричав прямо на таборе в трубу один раз длинно, два раза коротко, сразу же услышал отклик вверху по ряжу, где я был ночью. Значит ночью зверь туда всё же пришёл. Может быть, и молча. Такой случай был у меня раньше, мы были вдвоём тогда с товарищем. А догадались, что бык приходил, только утром, придя на тот увал, где кричали в трубу, и определив по следам и изрытому копытами увалу его ночное присутствие. А ведь бык тот отзывался тогда с вечера, только очень далеко. А мы не поверили, что он придёт, и ушли, а он пришёл, только нас уже не было там. А в этот раз сердце захолонуло то ли от радости, то ли от неожиданности. Не было же почти надежды, а она вот!

    Забросив верёвку, привязанную на трубе, за голову на спину, схватив «комбинашку», побежал, как мог, на встречу, на голос зверя к ряжу. А он, как я потом разобрался, бежал с ряжа ко мне. Пробежав примерно метров 100-150, я остановился у толстой сосны. Винтовку поставил, оперев на сосну, снял из-за спины берестяную трубу и крикнул в неё, отвернувшись назад один раз. После этого взял в руки винтовку, снял с предохранителя и стал ждать, стоя за сосной. Через некоторое время впереди защелкали сучья и в редколесье, которое было впереди, выбежал бык. Он остановился, стал крутить головой и поднимать её вверх – нюхал воздух. Расстояние было примерно метров шестьдесят. Я выстрелил из винтовки ему в шею и добавил с верхнего ствола картечью №8 по передней части. Дело было сделано. Бык был небольшой, примерно двухлеток. И ему, наверное, очень хотелось любви, а любить вовремя ему не позволили взрослые «дяди»-быки, обижая его во время гона. Поэтому он и решил, наверное, рискнуть на излёте изюбринных свадеб и полюбить, отняв важенок… Решил и прогадал.

    Невероятное в охотничьей жизни бывает. Здесь невероятное – поздний гон. А ещё из невероятного бывает и то, что на позыв трубы приходит матка изюбря и даже матка сохатого. Такое Забайкалье.