Без вины виноватые

Возможно, так и не решился бы на эти грустные размышления на весьма закрытую тему, если бы не маленькая заметка в одной из малотиражных газет, претендующей в своих публикациях на истину в последней инстанции.

Чтобы не пострадал человек, обвиненный за доброе дело, внесу ясность. Итак, в славном городе Борзя руководитель муниципального учреждения градоустройства Виктор Кучеренко распорядился выкопать впрок на местном кладбище 100 могил. Узнав об этом, первыми всполошились старики: «Караул! Мы еще пожить хотим, а этот чиновник хочет нас всех закопать». Глас недалекого, пребывающего в тени ложных заблуждений (а это относится не только к борзинцам, но и, смею утверждать, к большинству забайкальцев – авт.) был услышан и тут же поддержан депутатами местной Думы. Но вот незадача: вызванный виновник  шумихи просто-напросто не явился на думский «ковер». Зная упертость, если не сказать более, некоторых избранников народа, можно не сомневаться, чиновник Кучеренко огребётся по полной программе. Вот только надо ли это делать? Тем более, что пальма первенства похоронного дела ему не принадлежит.
Впервые эта тема прозвучала в той же самой Борзе в начале восьмидесятых годов. Тогдашний директор крупнейшего в регионе мясокомбината Александр Семенович Тюрюханов, загодя договорившись с тогдашним руководством ЖКХ, пригнал на кладбище «петушок»-экскаватор и в отведенном месте выкопал 50 могил для своих ветеранов производства. Шум поднялся на всю область! Понятно, что третейским судьей в этом, как и во многих других делах, выступило бюро Борзинского горкома КПСС. На его заседании, когда страсти-мордасти зашкаливало, спокойно, без присущей А.С.Тюрюханову иронии, на цифрах и фактах этот необыкновенно одаренный руководитель доказал целесообразность своего ноу-хау. Перед этим он заявил, что даже мысли не допускает о том, чтобы сократить срок жизни уважаемых стариков: пусть живут как можно дольше, на радость родных, друзей и близких. Но вот какая незадача: статистика показывает, что ветераны уходят из жизни, в основном, зимой. Что это такое – объяснять никому не надо: температура на дворе от минус тридцати и ниже. А так как расходы на похороны своих бывших работников мясокомбинат берет на себя, начинается трудоемкий процесс копки могилки. Для этой цели с производства снимется самосвал для завозки дров и угля. Затем на кладбище командируется в теплом «кунге» похоронная команда из 2-3 человек. Для сугрева от мороза и пронизывающего до костей ветра, им выделялось на каждого в сутки традиционные 2-3 бутылки сорокаградусной «злодейки с наклейкой». Через три дня, не раньше, в промерзшем, как железобетон, грунте выкапывалась могила. Поистине, такое нехитрое с инженерной точки зрения сооружение, обходится предприятию недешево. Если учесть тот факт, что для контроля за могилокопателями надо было несколько раз за сутки директору или его замам поконтролировать этот процесс, то можно представить, насколько это мероприятие оказывается нервно-финансово-трудозатратно. Чтобы исключить все эти зимние мытарства, директор и решил копать могилы впрок. И что вы думаете? Бюро горкома партии объявило ему устный выговор «за черствое отношение к ветеранам». Его, А.С.Тюрюханова, как и Виктора Кучеренко, надо бы тихонько поддержать за разумную инициативу, но так уж повелось у нас, у многострадальных русских: награждают не участвующих, наказывают – невиновных. Такая вот порочная практика, основанная на ложной нравственности.

Горькая проза бытия
За свою достаточно долгую журналистскую жизнь (более четырех десятков лет – авт.) в силу специфики профессии мне удалось побывать не только на многих забайкальских кладбищах, но и на зарубежных погостах. Несравнимые сравнения! Небо и земля! В Германии, Болгарии, Югославии, Польше, Венгрии, не говоря о Франции и Англии, места последнего пристанища покойников больше похоже на музеи: со скорбными скульптурами, с красивыми мраморными надгробиями, яркими цветочными клумбами, бетонированными или асфальтированными дорожками, охраной и службой похоронного сервиса. При всем при том это были не захоронения избранных или великих, а кладбища простых жителей страны. Повторяю – для простых, рядовых. Любой житель любой из этих названных стран, если долго не бывал здесь, может получить информацию о том, в каком секторе, в каком квадрате и какое по счету слева-справа находится захоронение интересующего их человека. Но самое главное, поразившее меня, это то, что нигде и никогда я не встретил ржавых оградок и обелисков, неприбранных, сравнившихся с землей, могилок. Все четко, везде чисто, очень и очень достойно. Нельзя сказать, что все они, как близнецы, похожи друг на друга. Учитывается и вероисповедание (православные, иудеи, католики, буддисты и т.д.), и специфический колорит той или иной страны. В первую очередь – в кустах и деревьях, которые органично вписываются в общий интерьер местности. Например, если во Франции это каштаны, то в Польше – акации.
И вот тут самое время грустно и горестно спросить самого себя: ну почему у нас нет ничего подобного? Отчего наши кладбища в большинстве своем поражают своей нищетой и несуразностью, контрастностью от громадных мраморно-гранитных надгробий до полуистлевших деревянных крестов и проржавелых обелисков. Нетрудно выяснить: шикарные надгробия в обрамлении чугунных оград с высокими вешалами (сооружения для многочисленных венков – авт.) – это места последнего пристанища бандитов или новых русских. Все остальное, скромно-убогое, принадлежит «его величеству» простому народу.
Смею утверждать, что в краевом центре нет ни одного взрослого горожанина, который бы по воле случая ни побывал на так называемом центральном кладбище. Создается впечатление полного отсутствия присутствия городских властей. Вот уж где как не было порядка, так, видимо, в ближайшие годы не будет. Если центральная аллея, ведущая к воинским захоронениям, выглядит более-менее нормально, то вокруг нее на многие сотни метров хаотичные, без всяких планировок, захоронения.
Чита-третья, как называют в народе это место, стихийно разрастается во все стороны огромными темпами. Где хочешь – там и копай могилу. Сколько хочешь – столько и бери земли. Новые территории, «заселяемые» покойниками всех возрастов, все больше и быстрее продвигаются к Сенной пади. Найти могилку человека в этом хаотичном городе мертвых, если ты не был здесь несколько лет, задача непосильная даже самым продвинутым горожанам. Были случаи, когда на месте заброшенных могил копались новые, а останки прежних выбрасывались в мусорные кучи. Нет порядка и на многочисленных погостах в абсолютном большинстве забайкальских сел и городов. Такая же «мерзость запущения», как сказал один из классиков русской литературы именно по этому поводу.
Истины ради следует заметить, что в любых, даже самых плохих правилах, есть приятные исключения. Минувшим летом заехал на кладбище станции Мирная. Родной до боли поселок с уходом военных, смотрит на мир черными окнами разграбленных пятиэтажек, разрушенные строения и ветхие домишки вдоль трассы усугубляют мрачный пейзаж. На фоне умирающего поселка кладбище, где лежат мои близкие, поразило своей опрятностью и прибранностью. Вокруг кладбища – ограда. Весь периметр, в противопожарных целях, опахан. На самом погосте – ровные ряды могилок, дорожки отсыпаны песком, нет зарослей полыни и лебеды, а выкопанные впрок могилки прикрыты деревянными настилами (кстати, за границей я видел нечто подобное – авт.). Местные жители рассказывали, что порядок навел глава поселковой администрации лет эдак десять назад после очередного пожара в степи, когда часть кладбища просто выгорела. (Сейчас сожалею, что не узнал фамилии этого чиновника и не сказал ему «спасибо» - авт.).
Но, повторяю, таких кладбищ в Забайкалье по пальцам можно пересчитать. От таких сравнений остается только развести руками, выпить рюмку водки за помин души бессердечных и некультурных чиновников края, от которых зависит порядок на погостах. А впрочем, так ли они виноваты? Может, всю эту «свинцовую мерзость» надо искать в самих себе?

Вопросы без ответов
В прошлом году похоронили одного хорошего человека, с которым долгие годы поддерживал теплые, товарищеские отношения. Было все, как обычно: траурный зал клинической больницы, цветы и венки, скорбные слова прощания на кладбище. Наш приятель, всю жизнь проработавший на педагогическом поприще, жил на зарплату: свою и жены. Двое взрослых детей помогли с похоронами: дорогой гроб, приличная оградка со столиком и скамейкой.
После кладбища – поминки. Поминальный стол поразил разнообразием блюд и закусок. Вино и водка – на столе. Никаких традиционных трех рюмок нет: пей, сколько хочешь. Видел, как официантки наряду с горячими закусками носили и носили из подсобок бутылки «злодейки с наклейкой». Народ раскраснелся, громко заговорил, послышались смешки и шутки. В конце этого, далеко не траурного мероприятия, кто-то из подвыпивших мужиков громко сказал: «А давайте споем песню, про бродягу, который Байкал перепрыгнул. Покойник любил эту песню». Но предложение не получило поддержки окружающих. Через неделю позвонила вдова: «Приходите, пожалуйста, домой на девять дней». Народу в двухкомнатной хрущебе собралось человек тридцать. Выпивка, закуска, разговоры. Месяца через полтора от вдовы очередной звонок: «Приходите на сорок дней. В то же кафе, где были поминки после похорон». Пробовал отказаться – не получилось. Вдова была категорична: «И я, и мои дети обидимся». И вновь застолье с водкой и вином, почти в том же составе, то есть – около ста человек. На мой вопрос, зачем такие траты, вдова ответила: «Не мы придумали эту традицию, не нам ее и отменять». Через полгода, а затем через год вновь поспело приглашение помянуть покойника. Вежливо отказался. Недавно случайно узнал: чтобы достойно, «не хуже, чем у других», помянуть умершего приятеля, семья продала машину и гараж.
В других семьях, если нет денежных накоплений или недвижимости, родственники влезают в долги, берут ссуды, но поминальный марафон длиною в год выдерживают стойко и последовательно. Зачем? Кому это надо? Если покойнику, то вряд ли он оценит это никчёмное благородство. Если родным и близким, то лучшей памятью об усопшем могут стать не пьяные, долгие поминки, а приличный памятник на могиле. Нетрудно посчитать: если сложить все затраты на поминки – денег хватит не только на дорогую мраморную плиту, но даже на бронзовую скульптуру. Но об этом, к горькому сожалению, никто пока не задумывается. А если и мелькнет у кого-то подобная «крамольная» мысль, то мешает дань ложным традициям, основанная на совковых постулатах типа «не нам ее отменять» или «поминки должны быть не хуже, чем у других». В итоге через несколько лет дешевые памятники ржавеют, приходят в негодность, а поправить ситуацию невозможно из-за отсутствия средств: они просто-напросто пропиты и проедены.
Нельзя умолчать и о другой традиции – ежегодном родительском дне. Кто его придумал и зачем – тоже вопрос. Для чего толпы людей в один из теплых дней (подчеркну – рабочих  дней – авт.) устремляются с продуктово-винными авоськами на кладбище. Цель-то, вроде, благородная: прибрать могилки. Ну и, соответственно, как следует помянуть. Кто бывал на таких мероприятиях, тот вспомнит и звуки гармошки, и песни, и пьяные разборки. Милиция (полиция) с ног сбивается при наведении порядка. В итоге на следующий день на кладбищах можно увидеть горы бутылок, кучи мусора и толпы бомжей, для которых на каждой могиле есть и выпивка, и закуска.
Все это напоминает или массовый психоз, или повальное зомбирование всех нас какими-то внеземными, темными силами. До каких пор мы будем издеваться, другого слова не нахожу, над памятью наших предков? Ответа на этот сакраментальный вопрос у меня нет.
Владимир Кибирев, публицист