Они сражались за Родину!

«В сердце моём Ленинград…»

    16 человек, переживших блокаду Ленинграда, проживает сейчас в Забайкальском крае. А сколько ещё тех, кто не видел ужасов бомбёжки, не тушил на крышах домов «зажигалки» и не ждал, как чуда, молодой травы, но всё же оказался связан с Ленинградом навсегда.

    Иван Георгиевич Макаров – коренной ленинградец. В Забайкалье его занесла военная служба. Но сколько бы ни проходило лет, какие бы события ни наполняли личную и профессиональную жизнь, в его сердце всегда особое место занимает Ленинград, город на Неве, чья непростая и героическая судьба оказалась навсегда вписанной в историю семьи Макаровых.

    Почти 900 дней блокады Ленинграда Мария Ивановна, мама полковника в отставке Макарова, провела в родном городе, не покидая его ни на один трагический день. Отправила в тыл, в Смоленскую область, сестрёнку Нину, сама же продолжала работать. Молодая девушка копала окопы, гасила в городе фугасы и стойко выносила все тяготы осадного положения.

    Жизнь Марии Ивановны Макаровой оказалась недолгой. Сказались болезни, полученные в страшные годы голода, холода и нечеловеческих страданий. В 54 года её не стало, но жива память о подвиге ленинградцев в её детях, внуках и правнуках.

    Иван Георгиевич до сих пор хранит продуктовые карточки. «Посмотришь на них – ужас берёт. Непостижимо! 50 граммов мяса, 12 граммов крупы, 5 граммов масла и 125 самого главного – хлеба. Так они работали, помогая фронту, так они жили, постоянно под фашистским обстрелом и рядом со смертью. Сейчас уже представить трудно, какая должна быть сила воли, вера в победу, чтобы вынести все ужасы и лишения; как надо хотеть и любить жизнь, чтобы хоронить своих близких, иногда – всех. Последние крошки отдавать детям и оставаться при этом людьми!»

    Кроме продуктовых карточек в семейном архиве Ивана Георгиевича хранятся наградные листы, медали «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны», «За оборону Ленинграда», которыми была награждена Мария Ивановна, но разве заменит пожелтевшая бумага тепло любви, внимание и материнскую поддержку, которых порой так не хватало. «А ведь жить бы да жить, светлая им память!» – склоняет голову полковник Макаров.

    

Не погиб Артамонов на фронте, память о нём жива

    Лариса Антоновна Артамонова, дочь кадрового офицера Красной Армии помнит, как семья кочевала из гарнизона в гарнизон, как отец служил на пограничной заставе в Кыринском районе. На фронт он уехал в июле 1941-го. После парада на главной читинской площади солдат и офицеров погрузили в эшелон и отправили в самое пекло.

    Приходили от отца весточки, но по мере того, как ожесточались бои, они становились всё реже и короче. Потом прекратились совсем. Лариса Антоновна помнит, как цепенела и напрягалась возле почтового ящика мама, как боялись все прихода почтальона. Не обошла беда и семью Артамоновых. Сначала принёс почтальон похоронку, а чуть позже получила Лидия Петровна письмо из госпиталя. Теперь дочь защитника Ленинграда хранит эту святыню в своём семейном архиве. «Уважаемая Лидия Петровна! Ваш муж, Антон Петрович, был тяжело ранен 27 июля 1944 года. Лежал у нас в госпитале, при полевой почте 47823. Были предприняты все меры к его спасению, но ранение оказалось слишком тяжёлым, организм не справился и 6 августа 1944 года в 12 часов дня он скончался в бессознательном состоянии. При нём были ценности: орден Отечественной войны II степени №581070, медаль «За оборону Ленинграда», сберегательная книжка, на ней 560 рублей 02 копейки, и партийный билет. Всё это передано в штаб госпиталя, и оттуда вам будет всё сообщено.

    Ваш муж погиб геройской смертью, защищая нашу любимую Родину. Мужайтесь, будьте стойкой советской женщиной. Наш коллектив с честью похоронил его на маленьком кладбище в районе деревни Дубровка Кингисеппского района Ленинградской области. Очень тяжело сообщать вам о смерти любимого мужа, но война есть война, и она требует жертв. Я считаю своим долгом сообщить вам эту печальную весть, т.к. сама принимала его в госпиталь, и на моих руках он умер. И у меня сын и муж воюют, а сама я работаю старшей медсестрой в госпитале. Желаю вам сил и здоровья перенести тяжёлую утрату мужа-героя. Шлю вам свой боевой привет! Старшая медсестра Нина Горгонкова».

    Это письмо, словно путеводная звезда, привело Ларису Антоновну в 1969 году к братской могиле «Роща-500» в городке Кингисепп. Дочь героя вспоминает: «Мама плакала, всё трогала землю, не могла оторваться от могилки отца. Больно и страшно было смотреть на убитую горем маму, которое она пронесла через всю оставшуюся жизнь, на истерзанную ленинградскую землю. С той поры в нашей семье повелось посещать могилу отца, как только сможем. Побывали на ней мои сыновья, в прошлом году свозила на мемориал внука. Сама, наверное, в последний раз съездила, мне ведь уже 90!

    Когда замуж выходила, оставила себе девичью фамилию, настояла, чтобы и сыновья были Артамоновыми. Я была у родителей единственным ребёнком, а какой мужчина не мечтает о сыне, о продолжении рода. Наверное, и мой отец об этом думал, но война проклятая не дала.

    Наши родичи пришли на берег Ингоды с казаками Петра Бекетова, вот из какого далека наш род в Забайкалье начало берёт, помня об этом, я сыновьями своими и внуком благодарю отца за нашу мирную жизнь, защиту мира и Ленинграда!»

Ещё одна дата

    В садах поспевала черешня, на полях созревала полновесная рожь. Люди ждали богатого урожая, неустанно работая на полях. Плодородная украинская земля не обижала своих хозяев.

    Всё это девчушка Саша помнила хорошо. Ещё были живы папа и мама, сестра Лена и брат Серёжка. А потом случился голод. Страшный Голодомор, выкосивший миллионы человеческих жизней. В семье Стеблянских умерли все. Сначала дедушка и бабушка, потом мама и папа, Лена и Серёжа умерли в один день. «Сестра тихонько пищала в тот день, а потом затихла. Умерла. Не вытерпела голода, обессилела от недоедания. Так я осталась одна. Одна-одинёшенька на всём белом свете, а лет-то мне было тогда совсем мало, ребёнок ещё!» – вспоминает Александра Александровна Стеблянская, которой кроме голода и сиротства выпало пережить ещё фашистский плен и концентрационный лагерь в Германии.

    После смерти родных девочку определили в детский дом. Стала налаживаться жизнь, в детдоме детей кормили и одевали, а заведующая всегда по-особому оберегала девчонку, стараясь лишний раз приласкать и обогреть сироту. Потому и захаживала к ней в кабинет Саша чаще других. Но не только вкусный кусочек и ласковое слово манили её к начальнице. Девочка уже умела читать и писать, а у заведующей на столе стояла печатная машинка, которая так и притягивала внимание. В одно из посещений осмелилась всё же, подошла и тронула кнопки. Мудрая женщина увидела в глазах ребёнка интерес, но не прогнала, а принесла самоучитель, по которому она и освоила азы печати. Как только научилась печатать бегло, стали Александру привлекать к работе машинистки, приплачивать за труд копеечку, но жизнь снова перевернулась: началась война.

    В первые же месяцы большая часть Украины оказалась в немецкой оккупации. Начались этнические чистки, массовые убийства мирных жителей и насильственная отправка людей в Германию. На работу гнали в основном молодых и здоровых, так Александра Александровна оказалась сначала в лагере Дюссельдорф, а потом была распределена на работу к немцу Кикерту.

    О том, какой ад им пришлось пережить, сколько мук и унижений перетерпеть, она помнит хорошо, рассказать не может. Плачет, вытирая глаза платочком. А успокоившись, вспоминает, что в 1944 году шестеро девчонок отважились на побег. Теперь уже не припомнит, как сумели добраться до своих, но после известных процедур всех их отправили в Брест Литовскую область работать при госпитале.

    Раненных и покалеченных войной было много. Приходилось стирать бинты, дежурить по ночам возле тяжелораненых, а иногда и самим делать уколы. Там, на параде 7 ноября 1946 года, она познакомилась со своим будущим мужем. Григорий Максимович служил лётчиком, в одном из боёв был тяжело ранен. Выжил, с тросточкой, но ходил сам. В госпитале молодых и поженили. После выписки из больницы его направили служить дальше, в конструкторское бюро. Военные шрамы болели, здоровье было подорвано, а в 1973 году открылись старые раны, и ветерана не стало.

    Сын Александры Александровны окончил строительный техникум, работал на разных стройках, с ним она и проехала полстраны, пока не оказалась в Чите. «В 92 года и руки не мои, и ноги не мои. Перебираю в памяти жизнь и думаю, зачем Господь хранит меня до таких лет? С 2013 года живу в интернате, в хороших условиях, сама сюда попросилась. Смотрю каждый день новости про Украину. Опять там война, а я ведь на родину после лагеря, после войны так и не вернулась. Да и не к кому. Погибли или умерли все далёкие и близкие родственники. А в памяти так и осталась благодать: сады, огороды, тепло. Когда ещё по-хорошему люди жили».

    

«Не плач! Не плач!»

    Подмосковный Норо-Фоминск немцы уничтожили полностью. Сравняли с землёй. Люди скитались по подвалам и землянкам, ютились в уцелевшем жилье. Потери были ужасны с обеих сторон. Олимпиада Михайловна Жданова, жительница посёлка Атамановка, вспоминает: «Женщин и детей немцы гнали к своим госпиталям. Ночевали в сараях, в дороге нас почти не кормили. Брат был старше меня на два года, и шли мы втроём, с мамой.

    Однажды ночью она смогла сбежать из подвала, чтобы раздобыть для нас еды, но фашисты её схватили и утром расстреляли перед нами, чтобы другие боялись. Так мы остались одни. Для устрашения немцы приколачивали убитых детей к разрушенным домам, вешали на изгороди. Я навсегда запомнила слова мамы, когда мы шли в колонне: «Только не плач! Только не плач!» Плачущих детей фашисты выхватывали из колонны и бросали собакам. Злобные овчарки тут же разрывали истощённые тела.

    Когда доходили до очередного госпиталя, у нас постоянно брали кровь для раненых немецких солдат. Под забор попадали дети и подростки до 15 лет, другая кровь им была не нужна».

    Во время остановок возле госпиталей, дети видели, как немцы расчищали и обустраивали территорию. Умудрялись кидать в них камни, а они в ответ бросали хлеб. «И немец немцу рознь был на войне», – говорит бывшая узница фашистского плена.

    После освобождения Липа потеряла брата. Позже выяснилось, что он прибился к солдатам и с ними уехал в город. Вернувшись в Наро-Фоминск, осиротевшие дети метались по городу, как стаи голодных собак.

    Еду добывали, как только могли. Собранные колоски и замёрзшая картошка были удачей, в ход шла лебеда, крапива и подорожник. Не было и одежды. Шныряла ребятня по завалам, выискивая уцелевшие вещи или любые тряпки, которые использовались вместо платьев и пальто. Особенно страдали без обуви. Бывало, находили подошвы, приматывали к ногам тряпками или верёвками, в том и ходили.

    В 1943 году беспризорников стали распределять по детским домам. Жить стало немного теплее и сытнее, а к концу 1944 вернулся домой отец. Израненный, но живой. Забрал ребятишек из детского дома. Женился, но не заладились у мачехи отношения с детьми, и они снова оказались в казённом учреждении, а потом и с отцом. Чуть позже в жизни сирот и вдовца-фронтовика появилась Клавдия. Отогрела душу, взяла на себя заботу о детях. Так и пережили войну.

    После войны Олимпиада поступила в Московский педагогический институт и встретила там сибиряка с Витима, вместе с которым и оказалась в Читинской области.

    Молодых педагогов направили учительствовать в Могойтуйский район. Девушку, побывавшую в немецком плену и пережившую оккупацию, напугать было нечем, а культура бурятского народа её удивила. Постепенно привыкли, а вот Клавдия, приехавшая навестить падчерицу, задумала вернуть её обратно в Московскую область. Писала письма в министерство образования, но случился в бюрократической машине сбой и Ждановых вместо столицы перевели в Атамановку.

    Здесь они учили детей до выхода на пенсию. Сотни ребятишек прошли через их руки и души, здороваться на улицах можно с каждым жителем посёлка.

    Сейчас свой жизненный путь Олимпиада Михайловна продолжает одна. Трагедия унесла жизнь мужа, но рядом дети, чьим воспитанием и заботой живёт моя собеседница.

     Материалы подготовила Галина БАЛАГУРОВА