Отвечая самой себе, вспомнила экс-губернатора Ильковского, что привёз столичные СМИ, да решил показать им наши красоты, которые, на самом деле, того стоят. Что было потом, всем помнится: подняли вселенский шум, почему нашу разруху да бедность «не демонстрировал». А ведь хотел, чтобы увидели и узнали то, чем нам гордиться можно.

    

Что вижу – то пою… из Кемерово

    Разными способами пытаюсь объяснить типично наши забайкальские особенности. Например, встречая человека, мы редко пройдём мимо, не попытавшись хоть вскользь разглядеть проходящего. Как будто оцениваем: «Интересно, чего от него ожидать?» А уж если рядом довелось посидеть, то тут беглым взглядом вряд ли обойдёшься, скорей всего, будет детальное изучение. Наверное, потому, что на весь наш огромный по всем меркам край приходится один миллион жителей, вот и привыкли в маленьких сёлах да городках изучать через «орочонский бдительный прищур» и новых и «стареньких». 

    Вагон поезда сообщением «Новосибирск-Нерюнгри» густо наводнён ребятишками из Кемерово. Едут в Улан-Удэ на чемпионат Сибири по у-шу. Все как на подбор светловолосые и большеглазые мальчишки и девчонки ведут себя так, как будто здесь и были. Ни на кого не оглядываются и никого не рассматривают, собрались в купе и громко сочиняют слоганы поддержки к чемпионату. Тренер Владимир Семёнович на «творческой волне» голосом почти оперного певца на ходу слагает куплеты по принципу «что вижу – то пою». Не знаю кого как, а воспитанников это точно успокаивает и снимает стрессовое напряжение перед предстоящим чемпионатом. Так мне подумалось как забайкальцу, привыкшему наблюдать за попутчиками и по старой привычке всё анализировать. Сам «певец»- то, может быть, никакой такой цели не преследовал, просто петь хотелось да и всё, как говорится, душа просила. Только вот подобного примера песнопения в поезде, идущем с запада, доселе наблюдать не приходилось. Наверное потому, что душа наша от морозов и каждодневных житейских дел сжимается в комок и развернуться может только в исключительно редких случаях. Во всяком случае, наш забайкальский селянин, слушая тренера, наверняка бы подумал: «Видать, успел мужик выпить». Такие вот «гуранские ассоциации».

    

Кому дела, кому проблемы

    В одном из разговоров с изработанной сельской жительницей услышала: «Какая у нас жизнь, один и тот же круг из года в год – сено, вода, дрова, солярка». Вот и жмётся наш маленький да жилистый забайкалец к земле, сутулит плечи и, озабоченно шагая, ворочает в голове свои каждодневные житейские дела, которые для жителей других регионов точно будут называться уже не делами, а проблемами. Кстати, о воде…Неспешно говорим о житейском со Светланой Ивановной, она живёт в посёлке Кемеровской области в частном доме. Конечно, огородница и на мой рассказ о том, что в деревне воду на поливку приходится возить в коляске мотоцикла с дальнего ручья, задала простой вопрос: «А почему скважину не пробурят?» Там-то это давно обыденность, вот и даётся им овощ с меньшими издержками даже без учёта регулярности дождей. Ей сложно понять, что пригнать в отдалённую забайкальскую деревушку буровую установку в наших условиях – дело из разряда фантастики, доступное только зажиточному хозяину, коих в сёлах по пальцам одной руки можно легко пересчитать. Мужики покрепче, намучившись, закупают нужный инструмент и, поднатужась, добывают её самостоятельно, да только редко кому удаётся. Зять-трудяга с трудом добывал нужный инструмент, дожидаясь отправлений сыновьями из краевой столицы, провозился всю осень, да и оставил дело до весны, не добыв водицы, а с ней работы бы хоть на чуток убавилось.

    

Не за ранги и медали…

    Возвращаюсь домой. Шумная компания, наугощавшая друг друга блинчиками и конфетами и «знакомо» помазавшая «засоням» носы и щёки зубной пастой, сошла в Улан-Удэ, её сменили школьники, которые из Читы летят на олимпиаду. Молчаливая компания, в отличие от кемеровчан, ужинает без слов и эмоций. Не раз замечено, чем ближе к Забайкалью, тем молчаливее народ. Начиная от Петровского Завода появляются двое шныряющих по вагону с взглядом, который можно охарактеризовать как «плохо класть нехорошо». «Сразу видно, наши пошли», – шутит парень со второй полки. Девочка напротив снимает висящий пуховик и убирает его в багажный отсек. «Ездили Новосибирск посмотреть, – рассказывают Денис и Света. – Снимали квартиру на три дня. В день отъезда звоним хозяйке, а она отвечает: оставьте деньги на столе, а ключи положите в почтовый ящик». Недоумённость они, конечно, пережили, но впечатление осталось. 

    А я сижу и слушаю песню Олега Митяева о Севере: «Не за ранги и медали люди твёрже стали стали, не отдали, не предали Севера…». Песня о тех, кто за Полярным кругом, и мне становится обидно за нас, забайкальцев, которых уже, наверное, и миллиона на деле не наберёшь. Живём мы на нашей земле-скромнице, греемся углём да дровами, задыхаясь от дыма, прижатого морозом, кукожимся, а не бросаем. Только изредка раскрываем душу, которая неожиданно вспыхнет как багуловый цвет на фоне неприметного безлистного кустарника да и спрячется на целый год до следующей весны.

    Краевая столица, где летом самое синее небо, встречает дымом, который сразу забивает лёгкие. Ох и тяжёл запах родины, снова признанной одним из самых грязных городов практически без промышленности. Где ты, газ Ононской впадины, наверное, способный снять хотя бы эту проблему региона, что в старых учебниках географии назывался солнечным районом, сравнимым с Кавказом?

    Татьяна Гусева