Шапп д’ Отрош в русской бане

«Предбанник»

    Астроном Жан Шапп д’ Отрош (1722–1769) в 1761 году принял поручение Парижской академии наук отправиться для наблюдения в Тобольске прохождения Венеры через диск Солнца. Записки о путешествии были изданы в Париже в 1768 году. Между прочим, они содержат несколько критических и резких замечаний о России и русском обществе, заставивших Екатерину II спустя два года издать в Амстердаме брошюру (вероятно, написанную Шуваловым) с возражениями.

    

Итак…

    «31 марта 1761 г. я встал очень рано, чтобы сходить в баню перед дорогой: мне это предложили накануне. Едва я поднялся на ноги, ко мне пришли предупредить, что баня готова, как и сани, в которых меня туда повезут. Баня стояла на берегу реки. Я завернулся в тулуп, взял с собой слугу, и нас повезли в баню.

    Мороз был так силён, что я живо проскочил маленький предбанник, сумел открыть какую-то дверь, которую посчитал входом в баню. Оттуда повалила такая удушающая волна дымных испарений, что я бросился назад к двери со всей возможной скоростью; я подумал, что в бане пожар. Видя, что русские изумлены моими скачками, так же, как и я этим происшествием и их удивлением, я спросил слугу, что это значит. «Это баня, – сказал он, – вам надо раздеться и войти». Какой-то русский снова открыл дверь и, действительно, не раздеваясь, вошёл в баню. Я понял, что эти испарения были только банным паром, который был причиной такого густого тумана и снега, образовавшихся из-за сильного мороза.

    Сила жара, накрывшего меня, никак не согласовывалась с моими представлениями о бане, которую я считал предназначенной для мытья. И только после нескольких вопросов я понял, что баня служит для потения. Я пользовался завидным здоровьем и поэтому решил уйти немедленно. Мой слуга меня остановил и сказал, что люди с ночи готовили баню, и что моим уходом я огорчу домашних, если ею не воспользуюсь. Эти доводы наряду с долей любопытства убедили меня остаться: мне открыли дверь, и сразу же я натолкнулся на волну жара. Я поспешно разделся и оказался в маленькой квадратной комнате: она была так нагрета печью, что через мгновение я весь покрылся потом. Рядом с печью виднелось что-то вроде деревянного ложа высотою около четырёх пье (старая французская мера длины, равная 32,5 см. – Прим. переводчика), туда поднимались по ступенькам.

    Лёгкость огненной материи является причиной того, что воздух чрезвычайно нагрет под потолком помещения, в то время как на полу гораздо прохладнее; таким образом, поднимаясь по этим ступенькам, человек постепенно приготавливается к жару, который он должен испытать на «ложе». Не зная обо всех этих предосторожностях и стремясь как можно быстрее покинуть баню, я уселся сразу на самом высоком месте.

    Доски ложа были так горячи, что я не мог вынести боль, причиняемую пяткам: я мог там остаться только потому, что из предосторожности их поливали холодной водой, которая почти сразу же испарялась. Я взял с собой термометр, который через несколько минут поднялся до 60 градусов по Реомюру (то есть 75˚С. – Прим. переводчика). Этот крайний жар скоро ударил мне в голову и причинил сильную тошноту. Мой слуга, который выдавал себя за знатока бань, посоветовал мне сесть, уверяя, что тошнота пройдёт без всяких последствий, но, последовав его совету, я почувствовал такую сильную боль, что возникло ощущение, что я сижу на раскалённом докрасна железном листе.

    У меня не было времени раздумывать ни о причинах моих страданий, ни о ступеньках вниз. В мгновение ока я оказался на полу у этого злополучного ложа с разбитым при падении термометром. На полу было значительно прохладнее, я замер на полу, не осмеливаясь пошевелиться. По моему приказу быстро открыли дверь и оконца. Рядом со мной была бочка с водой и лоханями. Наполнив одну из них, я сел в неё и попросил поливать меня из другой по всему телу. Немного придя в себя, я думал о том, как бы убраться из этого места, но не осмеливался встать, потому что был тогда в сильно разогретой атмосфере.

    Согнувшись в три погибели, мокрый, я хотел одеться побыстрее, одежда моя оказалась слишком тесной: чем более я спешил, тем менее успевал в этом деле. Измучившись до крайности этими препятствиями, я вылетел в предбанник почти голым. Сильный мороз не позволил мне продолжить прикрывание наготы; завернувшись в тулуп, я добрался до саней, влача за собой за собой часть моей одежды. Я приказал гнать во всю мочь домой, где сразу же лёг в постель.

    Моё поспешное возвращение, смешной наряд, в коем я появился, испугали хозяйку дома, заставив опасаться какого-либо несчастного случая. Она сразу же пришла навестить меня, я её успокоил и попросил тишины – единственного лекарства, в котором я нуждался.

    Через некоторое время она вернулась с плошкой чая для меня. Видя, что я мало расположен к сему напитку, она сказала через сержанта, который начал понимать французский, что я вернулся слишком быстро из бани и недостаточно пропотел, и что мне нужно выпить чай, чтобы ускорить испарину.

    Хотя у меня не было ни малейшего желания потеть, хозяйка настаивала с такой добротой, что я взял эту плошку и тут же получил заверение, что она принесёт ещё одну через несколько минут. Как только она вышла, я поднялся с постели.

    Слуга мой остался в бане, и, видя, что он не вернулся в течение получаса, я было собрался послать за ним в уверенности, что с ним что-то случилось. Он вернулся в тот самый момент, когда отправлял за ним одного русского. Он бросился на кровать, не говоря ни слова. Наконец после многих вопросов он сообщил, что ему стало плохо в бане, уверяя, что он ещё так болен, что наверняка сдохнет. Поскольку мой слуга имел привычку к баням, я приписал это недомогание вредным парам; в таких случаях немедленное проветривание – самое надёжное и быстродействующее средство, соответственно, я приказал открыть окна и велел оставить его в покое. Через два часа он совершенно оправился.

    Эта первая попытка так сильно отвратила меня от русских бань, что пять месяцев в Тобольске я не испытывал никого желания повторить эту попытку, несмотря на все уговоры по этому поводу. Но всё, что я узнал в этом городе и в продолжение моего вояжа о полезности и применении бань, так сильно возбудило моё любопытство, что по возвращении из Тобольска я побывал в бане Екатеринбурга и там не смог выдержать такой степени жара.

    Не желая покинуть Россию, не увидев самостоятельно всё то, что мне говорили о банях, я побывал в бане у одного партикулярного лица в Санкт-Петербурге за два месяца перед моим отъездом во Францию.

    Бани повсеместны по всей России: жители этой обширной страны, от монарха до последнего из его подданных, ходят в баню два раза в неделю, и везде эта процедура одинакова. Все те, у кого есть хоть самое маленькое состояние, имеют дома свою баню, где отец, мать и дети моются иногда все вместе. Простой народ ходит в общественные бани. Обычно бани общие для мужчин и женщин: два пола разделены дощатыми перегородками, но, выходя из бань совершенно голыми, люди беседуют друг с другом как ни в чём не бывало. Затем бросаются как попало в воду или в снег.

    В бедных и отдалённых деревушках часто моются вместе в одной и той же бане. Я видел в солеварнях Соликамска мужчин в бане, время от времени они выходили из неё, чтобы освежиться и, совершенно обнажённые, болтали с женщинами, которые приносили рабочим солеварни водки или квасу.

    Бани богатых отличаются от бань для простого народа только большей чистотой. При входе каждый запасается пучком веток, ведёрком семи-восьми дюймов в диаметре, которое наполняют водой и ставят на первую или вторую ступеньку. Хотя в этом месте жара менее значительна, чем в других местах, человек сразу потеет; тогда опрокидывают ведро воды на голову, и через некоторое время – второе и третье. Затем поднимаются повыше, там повторяются те же процедуры и, наконец, на помосте, где жара самая сильная. На нём отдыхают от четверти до получаса, и в это время несколько раз обливают себя тёплой водой. Человек, стоящий у печи, время от времени бросает воду на накалённые докрасна камни: через мгновение вихри пара с шумом вырываются из печи, поднимаются до самого верха помоста и падают по ступенькам в виде облака обжигающего пара.

    В этот момент и пускают в ход ветки, которые предварительно смягчают, подставляя под пар, выходящий из печи. Вы ложитесь на помост, и сосед начинает хлестать вас пучком веток, ожидая, что вы окажете ту же услугу; в большинстве бань эта операция возлагается на женщин. Пока на ветках держатся листья, взмахом руки приводится в движение огромный объём пара; пар имеет большее действие на тело, потому что поры кожи сильно расширены, и потому, что обжигающий пар энергично нагнетается ветками, которыми вас хлещут по всему телу.

    В партикулярных банях, в которых я был, я испытал такой удушливый жар, что когда мне гнали ветками клубы пара в лицо, я не мог сколько-нибудь долго выдержать его действие. Нахлестав, меня облили водой и намылили: затем ветки были схвачены мойщиком за оба конца, и меня начали тереть с такой силой, что тот, кто меня натирал, потел так же сильно, как и я. Затем снова плеснули водой на меня, на раскалённые камни, и принялись было хлестать меня по новой, но на прутьях уже не было листьев, и от первого удара я подскочил с такой скоростью, что мой хлестальщик свалился со ступеньки на пол: я отказался от дальнейшего хлестания и натирания. За несколько минут моя кожа покраснела до багрового оттенка.

    Русские иногда остаются в бане больше двух часов, и возобновляют по нескольку раз все те процедуры, о которых я говорил; многие ещё натирают тело луком, чтобы больше потеть; из этих бань они выходят все в поту и бросаются в снег, и катаются в нём в самые сильные холода, ощущая в одно и то же мгновение жар от 50 до 60 градусов и холод ниже 20 градусов без малейшего ущерба для здоровья.

    Люди первенствующего сословия по выходу из бани ложатся в кровать, отдыхая некоторое время. Общепринято, что баня более полезна для простого народа, который от этого большого жара переходит к большой стуже, чем для тех, кто ложиться в постель.

    Весь народ сильно подвержен цинге: малоподвижная жизнь, которую они ведут, будучи всю зиму закупорены на своих печах, увеличивает количество жидкостей в организме, и они мало потеют. Бани, следовательно, для них – необходимое лечебное средство, без их употребления они были бы подвержены многим болезням. Эти парные бани производят сильную ферментацию крови и влаги в теле, очищая через потение организм. Сильный холод действует на прилитую к коже жидкость и восстанавливает согласованность и равновесие. Справедливы или нет эти заключения, получается так, что эти бани очень целительны в России и наверняка были бы очень полезны в Европе для излечения многих болезней, особенно тех, которые принадлежат к разным видам ревматизма. В России эти болезни почти неизвестны, и много иностранцев полностью выздоровело с помощью русских бань».

    К слову, в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона о бане в медицинском отношении сказано: «К сожалению, весьма распространено убеждение, что содержание кожи в чистоте есть скорее требование роскоши, а не настоятельная необходимость для сохранения здоровья. Русский крестьянин значительно опередил своих европейских собратьев относительно заботливости о чистоте содержания кожи».

    

    Перевёл Николай Епишкин, г. Чита